— Вот, понимает, понимает же, — радовался Пирогов. — Мы с ним и книги читаем. И на русском, и на немецком. Теперь какая школа? А что же неучем оставаться?
— Я хотела попросить вас, Иван, не обижайтесь на нас, — сказала Маренн, внимательно осматривая раны собаки. — Юра, посвети вот здесь, — обратилась к мальчику и, открыв саквояж, стоявший у ног, передала ему фонарик, тот послушно взял. — Фриц, конечно, высказался резко, он незаслуженно вас обидел. Не буду утверждать, что он не так выразился, не то хотел сказать. Он сказал то, что сказал. Но я думаю, он был неправ. Извините его.
— Я вовсе не обиделся, фрау Сэтерлэнд, — успокоил ее Пирогов и присел рядом на стул. — В моем ли возрасте обижаться, столько пережив. Я очень хорошо понимаю господина офицера. Он беспокоится за вас. Он вас любит. Да-да. — Пирогов улыбнулся. — Я это заметил. Как он смотрит на вас, так не смотрят сослуживцы или просто адъютанты какого-то начальника, которых попросили оказать услугу. Он вас любит, и для него недопустимо, чтобы даже волос упал с вашей головы. Я его понимаю. Я прожил жизнь одиноко, так вышло. — Он вздохнул. — Но муки любви мне знакомы. Вы даже не поверите. — Он тихо рассмеялся. — Сейчас трудно поверить в это, глядя на меня. А в молодости я всерьез был влюблен в свою госпожу, княгиню Зинаиду Кристофоровну. Она была дивной красавицей. Что сказать — Потоцкая! — Он сделал паузу. — Их дамы славились и красотой, и прекрасным образованием, и обхождением. Я считал, что ее супруг ее недостоин. Да так оно и было. В юные годы Зинаида Кристофоровна была влюблена в молодого офицера, которого встретила на балу в Петербурге. Он был из кавалергардов. Но повеса, гуляка, транжирил деньги. Хотя очень смел, отличился в военных кампаниях. Он приезжал свататься, но родители Зинаиды согласия не дали — ненадежный брак для дочери. Пришлось выйти за Казимира. Я же боготворил ее. Но увы, мне она принадлежать не могла. — Он вздохнул. — Как я понимаю, у вашего помощника та же ситуация, ваш супруг — кто-то другой. А ему, как мне, позволено только любить со стороны. Это трудно. Сейчас я покажу вам портрет Зинаиды Кристофоровны.
Пирогов встал и, прихрамывая, подошел к комоду, открыл ящик. Достал вещицу, завернутую в лоскут бархата.
— Вот взгляните, — развернув, протянул Маренн. — Она блистала в здешнем обществе. И Ниночка пошла в нее. Чудная красавица. И очень душевная.
Маренн взяла портрет. С фотографии в овальной рамке на нее смотрела молодая женщина, закутанная в пушистый лисий мех. Удлиненное лицо с правильными чертами, большие светлые глаза, светлые волосы, собранные в высокую пышную прическу.
