Брандон тут же приказал всему английскому флоту прибыть в порты Англии, и предоставить флоту Карахана возможность свободного прохода через Ламанш.
Это распоряжение вызвало возмущение и привело к первому столкновению между коммунистами и сторонниками старого порядка.
Почти весь офицерский состав флота отказался признать власть Брандона, и вместе с небольшими группами оставшихся верными старому порядку матросов, оказал сопротивление. Но оно было тщетным, Брандон предвидел его и своевременно подготовил на всех судах красных к этой возможности. В ответ на выступление офицеров началась отчаянная бойня.
Не прошло и нескольких часов, как все крупные суда британского флота перешли в руки красных.
А по прошествии сорока восьми часов, приказ Брандона был выполнен, и вес английский флот, некогда бывший красой и гордостью страны, встал на якорь в портах.
На борту пароходов осталась лишь охрана, – что касается до всего личного состава флота, то он получил отпуск. Министр-президент Кук объявил этот акт Брандона величайшим актом, гарантирующим стране и миру мир и спокойствие.
На самом же деле действия эти гарантировали как раз обратное, что ему и было известно.
Разоружение величайшего в мире флота, отказ от обороны Англии, отказ Великобритании от морского могущества был радостно встречен английским пролетариатом, тогда как вся остальная часть населения Англии так же, как и население Америки, узнало об этом с ужасом.
На следующий день я сидел в ложе журналистов в палате общин и был свидетелем того, как Кук произнес неслыханные слова:
– Товарищи, парламент Англии распущен.
Тяжелое молчание повисло в зале заседаний. А затем это молчание разрешилось ликованием левой части парламента.
Консерваторы, – некоторые из них продолжали еще носить цилиндры, – направились к дверям. Но двери оказались запертыми – это был государственный переворот.
Специально приготовленные для этого случая полицейские охраняли все выходы и пропускали лишь левых членов парламента. Остальные депутаты были арестованы. До моего слуха с улицы донеслись выстрелы, и мне удалось через боковую дверцу выбраться с отведенных для журналистов мест и выбежать на площадь.
Со всех сторон к зданию парламента стекались массы народа. Над толпами реяли красные флаги и портреты Ленина, Карахана и Джоэ Кука.
Перед Уайтхоллом толпы разделились – часть направилась к Трафальгар-сквер, остальные к Кнайт-бриджу. Я последовал за первыми и попытался пробраться в лондонское бюро „Чикаго Трибюн“, помещавшееся на Флит-Стрит 72.
