– О да, – ответил он. – Германии суждено было испытать много тяжелого, и поэтому она предпочитает видеть войска Карахана в качестве союзников по оружию, чем в качестве врага-победителя.
В соответствии с предсказаниями Шульца на следующий день в Берлине произошел государственный переворот. Тысячи демонстрантов, в большинстве своем члены германской коммунистической партии, вышли на Унтер-ден-Линден и миновали Бранденбургские ворота.
Правительственные войска, занимавшие улицы, не оказывали им сопротивления.
Без пролития капли крови столица Германии перешла на сторону Карахана и попала в руки коммунистов.
В Гамбурге, Бремене и Штеттине состоялись демонстрации в честь Карахана – портрет желтого завоевателя несли впереди процессии вышедших на улицы с красными флагами.
К вечеру правительство Германии вышло в отставку, и было объявлено о диктатуре пролетариата, возглавляемого агентом третьего интернационала Эрихом Шульценбергером.
Это изменение политического строя Германии, происшедшее 10 февраля 1933 года, явилось немаловажным событием для всей остальной Европы.
В восточной Пруссии, Саксонии и Баварии образовались большие отряды рейхсвера, примкнувшие к наступлению Карахана и направившиеся вместе с его войсками на запад.
Бннней и я вылетели обратно в Вену. Несмотря на то, что мы прибыли на рассвете, мы застали в Гранд-отеле ожидавшую нашего прибытия Марго. Лицо ее было серьезно:
– В Вену прибыла жена Карахана, – объявила она нам. – Я хотела сообщить вам об этом до прихода Бойера. Карахан запретил ей выезжать из Москвы. Я предполагаю, что ему уже известно об ее отъезде, но вряд ли он осведомлен о том, что она прибыла в Вену.
– Где она? – спросил я.
– Она в моей спальне, – ответила. Марго. – Она прибыла в ночь после вашего отъезда в Берлин и осведомилась о вас. Я представилась ей в качестве вашей секретарши и сказала, что вы вылетели в Германию. Она объяснила мне всю тяжесть своего положения и сказала, что хочет подождать вашего возвращения в Вену. Удалить ее отсюда я не решилась. Надеюсь, я ничего скверного не натворила.
Приезд Лин создавал ряд затруднений, которые могли повлечь за собой непредвиденные последствия. Для меня Лин была белой женщиной, американкой, ринувшейся в самый центр ужасов войны и попавшей между жерновами военной машины. Ее муж возглавлял эту бойню и одновременно являлся отцом ее детей.
Я вспомнил о том унижении, которому Карахан подверг ее в последнюю нашу встречу в Москве. Чего можно было ожидать от него сейчас, когда он узнает, что она последовала за ним на фронт и, нарушив его запрет, вздумала явиться к нему в ставку?
