„Вы всегда были мужественны и честны, и я приношу вам свою благодарность.“ Першинг никогда не бросался словами. Поэтому, я надеюсь, что могу вам довериться и предоставляю вам выбор – угодно вам быть арестованным, или вы дадите мне свое честное слово? В последнем случае вы будете оставлены под надзором Бойера, что отнюдь не означает для вас каких-либо лишений. Разумеется, этот надзор будет распространен и на ваше бюро, и на вашу секретаршу, и на летчика. Полагаю, что в моих условиях нет ничего обременительного для вас – я думаю, что ваше пребывание здесь будет не лишено для вас и для вашей газеты интереса. Если вы дадите мне слово, что не будете пытаться посылать за границу сообщения, минуя нашу цензуру, то вам будет предоставлена возможность всюду бывать и в первую очередь получать всю информацию. Однако ваши корреспонденции не должны содержать ничего, что могло бы повредить нашим военным интересам. Я не ставу от вас требовать, чтобы вы подтасовывали какие-нибудь факты, также я не собираюсь использовать ваше пребывание в Москве в своих агитационных целях. Я в этом не нуждаюсь.
Он замолчал, и я спросил его, будет ли мне разрешено сообщить о том, в каком положении я очутился, в редакцию своей газеты.
– Если вы мне дадите свое честное слово, то я предоставлю вам эту возможность.
– Могу ли я вам дать честное слово на время, – впредь до получения ответа от моей редакции?
Он помолчал мгновение, а потом добавил:
– Разумеется. Но при условии, что ваше сообщение редакции будет просмотрено Бойером.
Карахан поднялся, и мы с Бойером последовали его примеру.
– Завтра утром после получения ответа я снова повидаю вас, – сказал Карахан, и мы направились к выходу.
Бойер проводил меня обратно в Москву. Вряд ли можно было пожелать себе более приятного и необременительного тюремщика, чем Бойер. Он был очень добродушен и особого значения возложенным на него обязанностям не придавал.
Возвратившись к себе в отель, я заметил, что у дверей моей комнаты стояли двое часовых. По знаку Бойера, они отошли в сторону, и мы вошли в комнату. В комнате оказалось еще двое часовых. Уайт Додж и Марго Дениссон сидели на диване перед камином.
– Что случилось? – спросил Додж, увидев меня.
– Я собрался навестить вас, и пока я разговаривал с вашей секретаршей, сюда вошли военные и объявили вам, что мы арестованы. Надеюсь, это не находится ни в какой связи с вашим заступничеством за меня в ГБУ?
– Это не имеет к вам никакого отношения, – поспешил я заверить Доджа, – всего лишь маленький конфликт с цензурой. Мисс Марго, берегите наши редакционные тайны, не забывайте, что мистер Додж наш конкурент.
