Ашилль Шеро, автор книги «Гильотен и гильотина», пишет:
«Серьезная газета «Le Moniteur» не забыла упомянуть об «аплодисментах, которые вызвал порыв Гильотена в лоне Учредительного собрания». В этой же газете было помещено письмо анонимного корреспондента, справедливо жалующегося на шутки и неприличные тривиальности, которые позволили себе некоторые бульварные листки по поводу механического отрезания головы. «Господин Гильотен, — было сказано в этом письме, — пожалуй, первый, кто заговорил о гуманной казни и о позорных муках с неподдельным интересом. Новшество ставит механику на место исполнителя <…> и оно достойно веков, в которых мы будем жить, и нового политического порядка, в который мы вступаем» <…>
Газета «La Gazette de Paris» рукоплескала «великим принципам криминальной юриспруденции, разработанным Гильотеном».
Газета «Le Journal de Paris» отмечала «чувства человечности, которые дышат в предложении Гильотена, которые легко проникают в каждую душу»».
И так далее… И тому подобное…
Наконец, журналист Луи-Мари Прюдомм написал:
«Это предложение было сделано доктором Гильотеном. Предложенная им машина была названа гильотиной. На эту тему родилась песня на мелодию менуэта Экзоде».
Кстати, песенок было много. Вот одна из них:
К чему распятье и костер?
К чему петля и дыба?
За механический топор
Ученому — спасибо!
Таково творение Гильотена, созданное не без размышлений и чтения, творение, которое народная благодарность или легкомыслие окрестили производным именем женского рода, как будто это его дочь, — гильотина! «С помощью моей машины, господа, я отрубаю вам голову в мгновение ока, и вы не чувствуете никакой боли» — эти слова вызывают у всех смех. Несчастный доктор! На протяжении двадцати двух лет он, негильотинированный, не будет слышать ни о чем другом, как о гильотине, не будет видеть ничего другого, кроме гильотины, а после смерти будет блуждать многие столетия безутешной тенью по эту сторону Стикса и Леты[3].
Томас КАРЛЕЙЛЬ, британский историк
Итак, доктор Гильотен действительно первым предложил введение механического обезглавливания, но орудие для этой цели изобрели другие люди. Однако, неосторожно употребив слова «моя машина», доктор Гильотен подписал себе приговор.
Странный Гильотен, уважаемый врач, был обречен насмешкой Судьбы на самую странную посмертную славу, которой только удостаивался скромный смертный.
Томас КАРЛЕЙЛЬ, британский историк
