Во время прений разгоряченный доктор Гильотен, отвечая на возражения, неосторожно воскликнул:
— Свистит лезвие, падает голова, брызжет кровь — и нет человека. Вы глазом не успеете моргнуть, как я обезглавлю вас с помощью моей машины, и вы ничего не почувствуете, кроме легкой прохлады на шее…
Эти слова запротоколированы. Они были сказаны 21 января 1790 года.
Большинство депутатов примолкли. Люди были озадачены. Но, с другой стороны, в газете, опубликовавшей на следующий день отчет о заседании, утверждалось, что реакцией на речь Гильотена стал всеобщий хохот.
Наивный доктор Гильотен сказал: «Я обезглавлю вас с помощью моей машины…»
МОЕЙ МАШИНЫ!!!
И вот это-то неосторожное высказывание и оказалось роковым для имени этого принципиального гуманиста.
Понятно, что употребив выражение «моя машина», он оговорился. Он хотел лишь сказать, что машину нужно будет ввести в употребление. Сам он не имел никакого плана подобного аппарата. Никаких чертежей. Доктор Гильотен высказался лишь за обезглавливание посредством механического приспособления, ибо подобные машины давным-давно, еще в Средневековье, использовались в других странах.
Если бы он сказал не «моя машина», а, например, «моя идея состоит в том…» или «мне думается, что было бы хорошо…». Но он сказал именно так: «Я обезглавлю вас с помощью моей машины», и эти его слова вошли в историю. И все дальнейшие абсурдные выводы делались исключительно на базе этих его слов.
Как говорится, «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется».
Словно про доктора Гильотена это написал Тютчев в 1869 году.
Одно неверное слово может оскорбить, ранить или обидеть человека. Одно неверное слово может погубить репутацию, может повернуть всю жизнь не в ту сторону. Одно неверное слово может даже определить разницу между началом переговоров или началом военных действий…
Для доктора Гильотена безобидные по своей сути слова стали катастрофой.
История — это как лезвие бритвы. История не прощает ошибок, не прощает промахов, не прощает пренебрежительного отношения к произнесенным словам… Но ведь доктор Гильотен тогда, в январе 1790 года, и не думал о том, что входит в историю, что обретает такое странное и малозавидное бессмертие. Можно ли упрекать его в этом?
А тогда, в январе 1790 года, неосторожное восклицание Гильотена послужило неистощимой темой для шуток: инструмент, еще не изобретенный, был тут же окрещен в одной роялистской газете именем «гильотина».
