Скампавея миновала рейд и, спустив парус, вошла в Военную гавань. С мостика Хрущов видел ряд пушечных портов, из которых выглядывали орудийные жерла, грозившие разнести в щепы корабль любого супостата, рискнувший зайти в акваторию порта. Хрущов знал: Военная гавань – это крепость, и её даже собирались одеть камнем, но вода вымывала раствор, а на годный для дела дикий камень требовалось ни много ни мало три миллиона, поэтому до лучших времён решили ограничиться использованием брёвен, что, кстати, обошлось втрое дешевле.
Галера медленно подошла к пристани и, убрав вёсла, ткнулась бортом в привальный брус. Матросы закрепили чалки, поставили сходни, и Хрущов, довольный тем, что утомительный морской переход кончился, сошёл на берег. Пройдя подъездной дорогой, он вышел за ворота и зашагал улицей вдоль долгой линии стоявших сплошным рядом трёхэтажных губернских домов. Так он миновал бывшие там учреждения, а дальше попал туда, где на первых этажах размещались торговые лавки. Дойдя до угла, секретарь свернул и ещё издали углядел висевший над входом в остерию якорь.
Остановившись перед крепкой дубовой дверью, любовно украшенной резным изображением парусника, Хрущов помедлил, а затем взялся за деревянную ручку в виде медвежьей лапы. Оказавшись внутри довольно большого помещения, уставленного столами, за которыми шумели завсегдатаи, посланец Тайной канцелярии огляделся. Судя по всему, здесь всё было без затей. На столы подавали обычную квашеную капусту, пироги, разные соленья, а в глиняных кружках, которые держали в руках уже чуть хмельные посетители, наверняка было пиво.
Как сразу стало понятно, сидели тут боцмана, штурманские ученики и капитаны из тех, что попроще. Скорей всего, иноземцы сюда редко заглядывали, и на Хрущова сразу стали коситься, причём, похоже, не из-за его золочёного камзола, а просто из-за совсем не морского вида. Не зная, что предпринять, секретарь так и торчал на месте, пока его не тронули за обшлаг. Хрущов обернулся и увидел, что какой-то служитель остерии даёт ему знак идти за ним. Он послушался и, оказавшись в темноватом чулане с одним волоковым окошечком, спокойно сел на стоявшую у стены лавку.
Ждать пришлось недолго. В чулан вошёл хозяин остерии и, поприветствовав гостя:
– Поздорову ли? – уселся на лавку рядом с ним.
Они знали друг друга. Примерно раз в месяц из Петербурга с оказией прибывал человек за отчётом, и сейчас хозяина остерии удивил лишь высокий ранг посланца. Сначала оба сидели молча, но когда хозяин, проявляя гостеприимство, предложил:
