Мичман достал из-за отворота конверт и передал прапорщику.
– А вы где разгружаться будете? – деловито спросил прапорщик, принимая доставленный конверт. – Здесь?
– Выгрузки не будет, мы сразу уходим, – сухо ответил мичман, опускаясь на банку.
По его команде табанившие было матросы помалу отгребли от берега, чтобы потом дружно навалиться на вёсла.
– Как уходите?.. Почему? – опешил прапорщик, провожая недоуменным взглядом быстро отплывавшую шлюпку.
Письмо, доставленное прапорщиком с побережья, враз нарушило все планы Ласси. В нём адмирал Бредаль сообщил, что по выходе из Азова сильнейший шторм разметал грузовые суда, а когда он принялся собирать флотилию, неожиданно появившийся турецкий флот прижал уцелевшие корабли к береговым веркам.
Спешно собранный генерал-фельдмаршалом военный совет единогласно высказался за немедленный отход к Перекопу. Было ясно: пытаться взять Кафу, не имея ни провианта, ни осадных орудий – безрассудство, и Ласси приказал армии возвращаться…
* * *
Начальник Тайной канцелярии Ушаков знакомился с только что полученным донесением. Держа в слегка вздрагивающей руке несколько измятый лист бумаги, он, шевеля губами, шёпотом читал текст, написанный по старинке полууставом. Венский конфидент сообщал:
«При здешнем дворе великое недовольство. Военные дела идут худо, и есть опасения, что австрийцы сами будут договариваться с султаном о мире. Ещё сетуют, что запрошенные для сикурсу тридцать тысяч русского войска не присланы, и полагают это за причину неудач ихних».
Ушаков несколько раз просмотрел текст, будто пытаясь вычитать там ещё что-то, а затем, положив донесение конфидента на стол, глянул в сторону безмолвно торчавшего возле двери Хрущова. Было видно, что секретарь тут по делу, и Ушаков, выдержав долгую паузу, с деланым безразличием спросил:
– Чего пришёл?
Хрущов на пару шагов подошёл ближе к столу и сказал:
– Австрийский посланник граф Остейн письмо получил. Венский двор требует оповестить государыню, что граф Миних не достиг обусловленной цели похода и увёл свои войска в Украину, не взяв ни Бендер, ни Хотина.
Ушаков, собиравшийся было вычитать Хрущову за самовольный приход, сдержался. Ему предстояло ехать с докладом во дворец, туда же должен был приехать граф Остейн, и сообщение секретаря было как нельзя более кстати. Такое рвение следовало поощрять, и Ушаков благосклонно кивнул Хрущову:
– Хорошо, ступай.
Секретарь бесшумно исчез, а Ушаков, поднявшись, ещё раз глянул на отложенное донесение и пошёл к двери. По дороге во дворец начальник Тайной канцелярии прикидывал, как всё сложится. Блистательной победы в эту кампанию не случилось, и, значит, могло произойти всякое. Швеция только и ждёт удобного случая, в Польше король Август сидит непрочно, а Австрия, как следует из только что прочитанной цидули, тоже себе на уме. Да и вроде как про притихших верховников забывать не след, поскольку они-то далеко не сами по себе были…
