Чувствуя, как учащается пульс, Элеонора подумала, заметит ли это Чарльз. Кончиками пальцев он нежно гладил ее руки, словно изучая. Невыносимо было желание закрыть глаза и отдаться восхитительным ощущениям. В каждом движении было столько чувственности, что она смутилась и покраснела.
– Не стоит этого делать, – пролепетала Элеонора.
– Это недопустимо, – закончил он, откашлявшись. – Вы правы, прошу меня простить.
Переложив перчатки на столик, он вложил ей в руки дневник. Ее кожа горела, пальцы дрожали так сильно, что она боялась не удержать тетрадь.
– Вам есть что мне сказать? – Голос тоже дрогнул, и она мысленно отругала себя за слабость. – Я имею в виду мое условие.
– Чарльз. Вы так и не назвали меня по имени, – нежно произнес он.
«Господь всемогущий, неужели он ждет, когда я упаду в обморок от переполняющих меня чувств», – подумала она про себя.
– Ответьте, пожалуйста, Чарльз, – попросила она и вдруг удивилась тому, какое удовольствие испытывает, произнося его имя.
– Да, Элеонора. – Он опустил глаза, будто погрузился в чтение. – Мой ответ – да.
Он взял трафарет, давая понять, что они могут продолжать. От нее не укрылось, как предательски подпрыгнул несколько раз металлический прямоугольник, выдавая нервное состояние герцога.
Элеоноре неожиданно стало легче от осознания того, что Чарльз испытывает схожие с ее переживаниями чувства, что и ему сдержанность дается с трудом.
Он перелистывал страницы и перекладывал трафарет, склоняясь при этом так близко к ней, что касался плечом. Она ощущала тепло его тела сквозь платье, испытывала ни с чем не сравнимое волнение, когда Чарльз касался обнаженной кожи ее руки, трепеща до самых кончиков пальцев. Элеонора страстно желала прижаться к нему всем телом, она смотрела на страницы, но ничего не видела и лишь вдыхала его экзотический аромат, полностью погруженная в свои ощущения. Хочется верить, что Чарльз, в отличие от нее, способен сосредоточиться и со всей серьезностью отдаваться работе.
Временами он искоса посматривал на нее, взглядывая на ее губы, словно хотел поцеловать ее, как тогда, на маскараде.
На одной из страниц Элеонора увидела рисунок женщины, единственной одеждой которой был кусок ткани, похожей на палантин. Обернутый вокруг стана, он являл собой некое подобие юбки с высоким корсажем. Полупрозрачная ткань не прикрывала, а скорее привлекала внимание к груди. Рука ее была поднята вверх, средний и большой пальцы сомкнуты, женщина смотрела прямо на них бездонными глазами, обрамленными завидной густоты темными ресницами.
