длиной — они согласились дать мне только бутылку водки. Я особенно не торговался — голод заставил меня быть кратким. За четыре польских гульдена я получил немного водки и кусок хлеба, которые с большим аппетитом сразу же и проглотил. Когда эта водка закончилась, я дал один серебряный рубль и получил столько же, правда, без хлеба. Если я выпил три бутылки водки за три часа, многим может показаться, что я ужасно опьянел, но отнюдь нет. Несмотря на то, что это была вполне приличная пшеничная водка, у меня лишь немного зашумело в голове, ведь мой желудок был пуст, да и былой силы в моем теле уже не было. К тому же, я не хотел лишать себя этого удовольствия, поскольку для меня вопрос звучал так: «Либо пить, либо умереть».
После полуночи я отправился в путь, иначе я оказался бы в арьергарде нашей армии. Я зашел в один двор, где было много лошадей, выпряг из саней одну из них и выехал из города. Примерно через полчаса я наткнулся на холм, у подножия которого стояли повозки и лошади. Скользкий лед и гладкие подковы делали восхождение на него невозможным. Лошади падали, а повозки так перекрыли дорогу, что тем, кто шел пешком, пришлось перелазить через них. Чтобы обойти этот затор, я перешел через реку справа и пошел дальше по равнине. Целый час, двигаясь вдоль подножия холма, я по менее крутому подъему двигался в сторону дороги. Поскольку мне так посчастливилось раздобыть в Вильно не только хлеба и водки, но и лошадь, мне теперь стало даже намного труднее бороться с неприятностями. Еды не было, да и мороз оставался таким же, как и раньше. «Но, в конце концов, сколько еще ночей, мне придется провести без тепла и крыши над головой? — снова и снова думал я. — О, друзья мои, как бы вы хотели помочь мне, чтобы поскорее увидеть меня снова, но возможно ли это?» Вот о чем я грезил весь тот день.
К концу декабря мы достигли польской границы, пролегавшей по реке Неман. Узнав, что возле Ковно[60] через реку перейти почти невозможно, я повел лошадь вверх по течению и там ее и перешел: река была полностью покрыта льдом, но это был подвижный лед. Мимо меня проплывали льдины от 15-ти до 18-ти цоллей толщиной, и невероятно трудно было пробираться между ними. Здесь польская армия повернула налево и по дороге отправилась в Варшаву. Я и многие другие немцы сделали так же. Все считали, что по этой дороге противник не будет преследовать поляков, и, следовательно, ее можно считать безопасной, но в своем стремлении непрерывно грабить противник не остановился даже здесь. Да и сами поляки часто нападали на немцев и французов — об этом я узнал в тот же вечер.
