Таким образом, я подошел к Сморгони, почти непрерывно находясь в середине армии, которая скорее была более похожа на толпу попрошаек-евреев, чем на обычную армию. Здесь я, к своему величайшему удивлению встретил хорошо экипированные полки, которые пришли к нам на подмогу из Данцига. Были два польских полка, только что вернувшихся из Испании — их присоединили к нам. Также несколько отрядов пришли из Вюртемберга, чтобы быть присоединенными к 7-му полку, который уже получил свое назначение, как и другие резервные части, но никого из знакомых я не встретил. Кроме того, здесь Наполеон покинул нас и бежал домой со своими свежими резервными войсками. Все завопили: «Спасайся кто может!» Тем не менее, Мюрат взял на себя командование армией и остался с нами. На пути от Березины через Плешницы,[57] Слайски,[58] Молодечно и Сморгонь я второй раз потерял майора, и только через неделю я встретил его в компании вюртембергского капитана по имени Фрост. Оба они были очень счастливы, что я снова буду их сопровождать.
В окрестностях Вильно мороз еще более усилился, а ночевать пришлось под открытым небом, в снегу, без всякой защиты. В ночное время можно было реально увидеть сколько места занимает армия. Костры были видны на пространстве в два штунде вдоль и около штунде поперек. Из-за костров и мороза небо окрасилось в мерцающий красный цвет, еще ярче от света пламени горящих близ дороги построек. Многие солдаты почти ослепли от разъедающего глаза дыма, который из-за сильного мороза почти не поднимался вверх, другие же чувствовали тошноту и головокружение от него. Это был апогей наших бедствий.
Еще в трех днях ходьбы от Вильно, около трех часов дня, майор дал мне свою лошадь, на которой лежала его шинель, и сказал, чтобы я шел медленнее, так как он хотел ненадолго отойти с дороги, и поэтому я вскоре остановился и ждал его. Капитан Фрост и его денщик оставались со мной и тоже ждали, но майор не вернулся. Мы ждали целый час, а зря. Более чем вероятно, он замерз. Скорее всего, он лишился своих брюк. Так случилось со многими сотнями солдат, что когда они присаживались от слабости или по нужде, с них жестоко могли сорвать одежду, и если они не могли защитить себя, замерзали раздетыми. Кто-то попытался проделать такую штуку со мной, но я тотчас прогнал его и довольно жестко.
В то время как я и капитан все еще ждали нашего майора, мне стало так холодно, что я чуть сознание не потерял. И тогда я сказал: «Капитан, если вы все еще хотите ждать, я отдам вам лошадь майора. Я невероятно замерз, и поэтому я пойду». Тогда капитан решил тоже уйти, и ночью мы увидели горящий хутор, примерно в полумиле от нас слева от дороги. Мы быстро пришли туда и в тепле просидели там до пяти часов утра. Потом я услышал крики и страшный шум с дороги, и сказал капитану: «Пойдемте, похоже на дороге русские».
