У реки Березина было место, где Наполеон приказал распрячь своих вьючных лошадей, а сам решил перекусить. Он наблюдал, как мимо него проходит совершенно разбитая армия. То, что он, возможно, чувствовал в своем сердце, совершенно невозможно предположить. Внешне он казался равнодушным к несчастьям своих солдат, только амбиции и потерянная честь, возможно, еще беспокоили его, и, хотя французы и союзники осыпали едущих в его каретах проклятиями, а его самого обвинениями, он все еще был в состоянии спокойно их выслушивать. После того, как его Гвардия практически перестала существовать, и он остался один, в Дубровно он собрал корпус, добровольцам которого он дал много разных обещаний, и который был назван «Священный эскадрон». Однако вскоре от него осталось только название, поскольку враг полностью уничтожил его.
* * *
Проходя через эту местность, мы вошли в полусожженную деревню, находившуюся довольно далеко от дороги, и под зданием усадьбы обнаружили подвал. Мы искали картофель, и я тоже спускался вниз, в этот подвал, по широкой лестнице, хотя он уже наполовину был заполнен людьми. Когда я находился уже в нижней части лестницы, вдруг поднялся крик. Все сбились в беспорядочную кучу, и никто не мог выйти. Некоторые были сбиты с ног, затоптаны, или умерли от удушья. А те, кто тоже хотел спуститься, были ошеломлены от того, что им пришлось ходить по упавшим людям. Несмотря на ужасные вопли и громкие стоны, толпа напирала, совершенно истощенные и полумертвые люди умирали под ногами своих товарищей. Услышав эти кошмарные крики, я отказался продолжать спускаться в подвал, и только заливаясь холодным потом думал, как мне выбраться оттуда? Я поплотнее прижался к стене и понемногу двигался вверх, что было весьма непросто, поскольку другие постоянно наступали на мой длинный тулуп. В селе Зембин, где останавливался Наполеон, был один сгоревший дом, под которым находился неглубокий, прикрытый крышкой подвал, в который с улицы вел узкий проход. Здесь тоже искали картофель, или что-нибудь в этом роде, но вдруг балки потолка обрушились, и те, кто был внутри, но не успевшие сгореть или задохнуться, выпрыгивали оттуда со страшными криками, и тотчас в мучениях погибали от холода.
Немного отойдя от этого места, я встретил человека, у которого был мешок сырых отрубей, почти без мучной пыли. Я беспрерывно умолял его продать мне немного этих отрубей, предлагая ему взамен серебряный рубль — и он отсыпал мне немного, хотя и весьма неохотно, после чего я с удовольствием продолжил свой путь. Подойдя ближе к Березине, я и мой офицер разбили лагерь на ближайшем холме, а собрав немного древесины, мне удалось обеспечить нас костром. Я сразу же смешал отруби со снегом, слепил из этой смеси шар размером с мой кулак, который из-за своей хрупкости в огне развалился на три или четыре части, а затем нагрел его до красноты, чтобы внутри получилось нечто вроде хлеба — и я, и мой майор, ели все это с аппетитом, и от всей души.
