— Алешенька, маленький, — пробормотал он, делая шаг навстречу сыну.
— Па! — завизжал мальчик и бросился к отцу. Он бросился, но остался на месте, и в глазах его появилось выражение обиды, рот скривился. Он с трудом удерживался от плача.
— Понимаешь, маленький, — беспомощно пробормотал Надеждин, — понимаешь… — Он вздохнул и помотал головой.
Щемящая жалость и любовь переполняли его. Пусть перед ним компьютерный фантом, он понимал это только сознанием. Чувства его ничего не хотели знать. Они толкали его к сыну, требуя, чтоб он немедленно взял малыша на руки и поднял легонькое тельце. Алешка любил, когда он поднимал его высоко вверх. Ему было страшно и весело. Он закрывал глаза, но смеялся. Он не выдержал и протянул руки к сыну, но сын исчезал на глазах. Сначала он поблек, потом вздрогнул, покачнулся и исчез.
Надеждин ощутил странное облегчение. По крайней мере, он больше не видел горькой обиды и героической борьбы со слезами. Алеша…
— Да, — сказал Марков, — это они делают. Видно, по очереди.
— Сразу они не могут проецировать перед нами содержимое наших мозгов, — кивнул Густов.
— А вот и мое содержимое, — вздохнул Марков, глядя на мать.
Она поправила прическу таким бесконечно знакомым жестом и укоризненно покачала головой.
— Я все-таки твоя мать, сынок, и несколько старше тебя, а ты сидишь.
— Ты такая же, мам, — засмеялся Марков, — всегда с претензиями.
— Это ты не забываешь сообщить мне, а вот поздороваться с матерью ты и не подумал. Конечно, на то она и мать…
— Прости, ма, но ты ведь фантом, поэтому…
— Не знаю, не знаю, я в таких вещах не очень разбираюсь, но когда я вижу сына…
На мгновение на её лице появилось выражение крайнего недоумения, потом она вздрогнула и растаяла.
— Ну что ж, — пожал плечами Надеждин, — спасибо им и за это. Грустное, но все же развлечение.
Они замолчали, каждый наедине со своими воспоминаниями, растревоженными происшедшим.
Мало того, думал Надеждин, что они фактически пленники, их хозяева бесцеремонно копаются в их мозгах, их памяти. Не то чтобы у него были какие-то постыдные секреты, но все равно ощущение, что тебя бесцеремонно вывертывают наизнанку, было неприятным и оскорбительным. Еще одно доказательство их положения пленников. Земная техника тоже позволяла анализировать работу мозга, но там это делалось только для лечения людей с расстроенной психикой, да и то для этого требовалось согласие множества специалистов, от врачей до социологов.
Но что, что все это, в конце концов, значит, для чего все это? Хорошо, пусть их изучают, это еще можно понять, но это противоестественное равнодушие, отсутствие живых существ…
