Письмо Алисы
Дорогая Рахиль,
наконец-то удалось восстановить одну из записок. Эта записка была самая ветхая, поэтому я решила, что она первая по хронологии. Кажется, так и есть, — опять случай!..
Записки достаточно хорошо сохранились, не нужно восстанавливать специальными методами. Но трудно разобрать почерк. Почерк у Художника, как у двоечника.
Почему это записки «Художника»? Читайте.
…Ма tante сегодня разозлила меня до колик: послала меня по всем своим женским делам, от чего я не смог отговориться. Сначала я побежал с коробкой в Мариинский. В коробке бальное платье темно-розового бархата и страусовый веер. Если Мариинский театр купит бальное платье для роли графини в «Пиковой даме», то у Ма tante появятся деньги заплатить портнихе. Потом к портнихе на Фонтанку. Портниха отдает пошитые платья в долг. Ма tante несколько раз повторила: «Два платья, ты запомнил, два: креп-жоржет цвета чайной розы и крепдешиновое серое в цветочек». Как будто все вокруг идиоты: и я, и портниха, которая не знает, какие платья. Смешно, что круговорот платьев: розовое бархатное меняется на серое в цветочек… Какая глупость, да, впрочем, это безразлично. Женщины!..
Ма tante просила меня быть полюбезней (сказала «не показывай свой нрав»): портниха эта обшивает ленинградских актрис и жен ответственных работников. Ма чрезвычайно ею дорожит: про платья и костюмы, сшитые ею, спрашивают: «Это вы из-за границы привезли?» Кроме того (какие же пустяки подхватываются моей памятью независимо от моего желания и хранятся потом!), она не делает выкройки и, как было принято у мастеров старой школы, закалывает материю прямо на даме и раскраивает. Также располагает ценнейшими вещами: запасом пуговиц, лент и кружев, оставшихся с прошлых времен, и перешивает всю эту дореволюционную мишуру на новые туалеты Ма tante. Это все хорошо, но когда я показывал свой нрав ее знакомым?
Портниха, немолодая дама, предложила мне холодного молока с печеными яблоками. Я прошел за ней на кухню мимо нескольких комнат, в одну из них была открыта дверь, я увидел, что квартира не маленькая, с хорошим вкусом обставлена. Я это потому отмечаю, что сейчас это редкость.
От молока я, конечно, не отказался, так как шел от Мариинского пешком до ее дома приличное расстояние, да еще с коробкой. Мариинский пока платье не купил, говорят, у них предложений много, будут думать. Я буду рад, если не купят: хоть я ничуть не сентиментален, но бальное платье — единственная память о моей матери. Ма tante и без того ловка по части, где добыть деньги на свои креп-жоржеты.
