.
Мне безумно нравится, что Он такой артистичный, рядом с ним мир совсем другой.
Он предложил встретиться вечером, но я отказалась, была слишком счастлива, чтобы узнавать, что будет дальше. А дальше — я стала инвалидом. Теперь-то неизвестно, когда я хотя бы просто увижу его… возможно, что никогда. Что касается моего отца, то я раньше думала его найти, но теперь он потерян для меня: что может сделать прикованный к постели инвалид, за которым внимательно наблюдает мама?
Таким образом, из троих важных для меня мужчин остался один. Вот и все. Но спасибо за предложение «всем поделиться». А вы что подумали?.. Ха-ха. Мне кажется, что случаев настоящего сексуального домогательства в семье или от учителей в школе гораздо меньше, чем об этом говорят.
Теперь я нахально спрошу: сколько у вас было мужчин? Вы сами разрешили мне лезть в интимное.
Ваша Рахиль.
Дорогая Рахиль,
интимное — это мысли и чувства, а вовсе не мужчины. Что именно вас интересует: сколько мужчин было вообще, или перечислить тех, которые что-то для меня значили?
Всегда должно быть трое мужчин: потеряете одного, двое смогут рассмешить вас своим соперничеством. Больше не нужно, — сутолока и оперетта.
Мне грустно: муж от меня ушел, и я собираюсь утопиться… ошибка клавиатуры — утешаться, наблюдая соперничество двоих оставшихся.
Где я собираюсь утешаться? В корпусе Бенуа, на выставке «Ученики Петрова-Водкина». Алиса Порет, под картиной которой вы лежите, была ученицей Петрова-Водкина[5]. Буду ходить по выставке и думать, что никто не знает тайну их с Глебовой знаменитой картины, а я знаю… Мне кажется, это меня утешит. Я люблю тайны, люблю знать то, что никто не знает.
Ваша Алиса.
Не знаю, кого я не люблю больше — детей или подростков! Детей не люблю больше. Хотя подростки совсем уж невыносимы: прыщавые, ненавидят мать, или отца, или обоих, умничают, а сами думают только о сексе.
Оказалось, два года назад родители Рахили купили в галерее на Васильевском мою картину. «Одуванчик на Мойке». Огромный, во весь холст, одуванище, сквозь который видны очертания набережной Мойки. Как будто смотришь на Мойку сквозь одуванчик. И это мистическое совпадение: среди прочего, что я прочитала об Алисе Порет, нашлось вот что: «Соколов начал писать мой портрет маслом, своей манерой, почти акварельными тонами, и учил меня смотреть на мир сквозь одуванчик». Художник Соколов учил Алису смотреть на мир сквозь одуванчик. Я написала картину «Одуванчик на Мойке», как будто смотришь на Мойку сквозь одуванчик. И еще одно совпадение: холст Алисы («холст» звучит лучше, чем «обрезки холста») нашелся на Мойке.
