Таким был план в общих чертах. На практике же кости могли лечь как угодно. Нас могли ухлопать в самом начале — в мёртвой зоне, а могли принять за шпионов и расстрелять уже по ту сторону баррикады. Ещё могли взять в заложники. Или, скажем, можно было благополучно добраться до осетин и найти с ними общий язык, а на обратном пути попасть под шальную пулю.
Кроме того, у нас могли отобрать видеокамеру ВЕТАСАМ стоимостью в 30 000 долларов. Словом у Судьбы имелись разные билетики, и мы имели шанс вытянуть любой из них.
Долго размышлять об этом возможности мы не имели. Светового времени дня пригодного для съёмок оставалось не так уж и много. С наступлением сумерек стороны начинали нервничать, палить куда попало, совершать вылазки. В этой суматохе и одни и другие теряли контроль над границами своих участков и выехать из Цхинвали было невозможно — об этом нас предупреждали заранее. Провести здесь ночь мы не могли себе позволить, поскольку утром следующего дня Зураб вылетал в Москву — в корпункте немецкого ТВ ждали наш видеорепортаж.
Пора была решать, кому идти на переговоры. Вася не в счёт — его роль чисто технического характера. Он достал коробок со спичками. Выбрал две, переломил одну посередине и протянул: Тяни!
Понятное дело, я немедленно вытянул короткую. Я не сомневался в этом с самого начала и тянул свой жребий только ради соблюдения формальностей.
Нервничая я вышел из-за прикрытия мешков с песком и зашагал к перегораживавшей улицу баррикаде, до которой было метров семьдесят. Автобус, поставленный поперёк улицы, всё пространство под которым заполнено досками, ящиками и прочим хламом — вот что представляло собой это сооружение.
Через несколько шагов я оглянулся. Поверх мешков с мешком за мной с интересом наблюдали несколько пар глаз. От этого стало ещё неуютнее, так как вид укрытия подчеркнул мою беззащитность. Я поёжился и не оглядываясь больше, пошёл на баррикаду.
Когда до баррикады осталось меньше половины пути, я достал из кармана носовой платок и помахал им над головой. Нужно сказать, что это действие не было запланировано. Уже по пути неожиданно мне в голову пришла мысль, что раз уж я парламентёр, то непременно нужен белый флаг, который, как известно, на войне выполняет двойную роль — может означать капитуляцию, или то, что идут парламентёры. Недолго думая, я сунул руку в карман, нащупал носовой платок — одноразовых салфеток в те культурные времена ещё не было и все вполне обходились носовыми платками — вытащил его и подняв руку сделал несколько круговых движений. После этого с чувством исполненного долга, я засунул скомаканный платок обратно в карман и продолжил движение, поскольку после этого жеста уже точно ничего другого мне не оставалось.
