Тбилиси зажат горами, он расположен в ущелье на холмистой местности. Часто многочисленные возвышенности особенно в районах Ваке и Сабуртало изпользовали для строительства гаражей. Построили, к примеру, многоэтажный дом, а перед домом холм со скалистым отвесным склоном. Тогда этот склон выравнивали и пробивали в нём искуственные каверны, на которые навешивали металлические ворота. Перед многоэтажкой получалась линия паралельных гаражей для жильцов. Верх гаражей заливали бетоном или асфальтом, на обрыве ставили бортики, а дальше ландшафт тянулся как ему вздумается, вверх или вниз, устраивая новые ярусы, на которых опять стояли дома и гаражи. Вот эти закатанные ровным асфальтом и огороженные перилами площадки и были нашими первыми футбольными полями.
Но наши футбольные матчи редко начинались с центра поля. Обычно кто-нибудь без лишних церемоний хватал мяч и примерившись сильно пинал его в небеса.
Возомнив о себе, спортивный снаряд резво устремлялся ввверх, но очень скоро сила земного притяжения гасила его надежду стать космическим спутником и добравшись до предела физической силы бившего, мяч возвращался на грешную землю. При этом, кодекс тбилисского дворового футбола требовал, чтобы он ударился о щербатый ачфальт не менее, трёх раз.
«Эрти! Ори! Сами!», — срывая голос возбуждённо орали мы отсчитывая удары. Когда мяч касался земли в третий раз игра начиналась.
Самый простой футбольный мяч стоил в «Спортоварах» одинадцать рублей. Жёлтая или чёрная резиновая камера упрятанная в оболочку из плотно пригнанных друг к другу кожаных полос, норовила пролезть между расходящимися швами.
Такой мяч требовал ответственного обращения. Его не следовало перекачивать насосом, тогда нитки рвались и камера вылезала в появившееся отверстие, вздуваясь, как шишка на ушибленной голове. Когда шишка сильно увеличивалась в размерах и мяч из круглого становился грушевидным, матч прерывался и кто-то нёсся домой за иглой и нитками.
Потные и разгорячённые мы очередью выстраивались у водопроводного крана и жадно глотали холодную воду.
Зашивать кожаный верх следовало с большой осторожностью, чтобы не проткнуть камеру. Шьющий высунув от ответственности язык и стараясь не дышать, орудовал иголкой. Остальный обступив его тесным кольцом давали советы:
«Что делаешь то! Вах то! Что он делает!»
«Лопнет, мамой клянусь, сейчас лопнет!»
«Затягивай сильнее, бичё, не то опять порвётся! Вах то! Не так! Ты с ума сошёл да?! И меня с ума сводишь?!»
