— Исключено, — успокоил Геннадия Ильича Александр. — Меня по фальшивому паспорту замели. И в деле я прохожу под другой фамилией.
— Разве такое возможно?
— Возможно, — заверил брата Александр. — Не захотели следаки с ксивой возиться. Я в отказ ушел. Они бы сто лет могли выяснять, кто я такой. А так — бросай на кичу и дырки для погонов верти.
— За что тебя? — спросил Геннадий Ильич.
— Авторитета одного завалил. При депутатской неприкосновенности. Теперь он в земле, а я бегаю. Так получилось.
— Зачем тебе это было нужно?
— Меня не спрашивали, — ответил Александр. — Сходка постановила, мне поручили исполнить. У нас желания не спрашивают.
— Вот и прятался бы у своих подельников, — буркнул Геннадий Ильич.
— Оно, конечно, можно. Только я не хочу к ним обратно. В кои-то веки возможность выпала заново начать жить. Сейчас я чист. Ни судимостей, ни долгов невыплаченных. Никто не спросит с меня. Мастырь новую ксиву и живи.
— Ты серьезно?
— Серьезней некуда, брат, — сказал Александр. — Мне сороковник, а здоровье, как у восьмидесятилетнего хрыча. Еще одну отсидку не вытяну. Спрыгивать надо. Подсобишь?
Геннадий Ильич вздохнул:
— Приезжай. Где живу, помнишь?
— Склерозом пока не страдаю. Ты только своих подготовь. Мол, брат встал на путь исправления, поживет чуток. У меня половину желудка вырезали, так что жру мало. А спать и на полу могу. Долго не задержусь. Определюсь с документами, работенку найду — и свалю. Люсьен твоя потерпит?
— Она ушла, — коротко сообщил Геннадий Ильич.
Александр присвистнул:
— Чего не поделили?
— Не твое дело. Тема закрыта.
— Как скажешь.
— И с Сергеем держи дистанцию, Саша. Без этой своей блатной романтики. Ему дядя-рецидивист ни к чему.
— Понимаю, — сказал Александр. — Сколько ему? Большой, поди, вымахал?
— Нормальный, — ответил Геннадий Ильич и, поколебавшись, добавил: — Сегодня дома не ночевал.
— Дело молодое.
— В том-то и дело. По молодости ох сколько дров наломать можно.
— Ты, главное, не дави на него, — сказал Александр.
— Не учи ученого. Тоже мне, заступник выискался.
Геннадий Ильич закончил разговор и принялся готовить себе омлет. Жизненный опыт свидетельствовал, что на сытый желудок похмелье переносится легче. Зря он вчера свою норму превысил. Так и сорваться недолго. Вот чего делать нельзя ни в коем случае. У него есть сын, которому нужно быть примером и опорой. Но рога Геннадий Ильич ему припомнит.
Он снова почувствовал гнев. Растишь-растишь детей, выкладываешься, чтобы обеспечить их всем необходимым, а они тебе в душу плюют вместо элементарной благодарности.
