. Ночь была чудная, лунная, вышли мы на балкон и остановились очарованные. Описать Венецию невозможно, нужно там жить, и чем больше живешь, тем больше чувствуешь ее обаяние. Прожили мы там лишь три дня и уехали на зиму в Рим, где уже было готово нам помещение на via Gregoriana
[57] Hotel Moharo.
Древний город захватил нас каким-то непонятным, сильным чувством благоговения, уже издали, из окна вагона увидев чудный купол св. Петра, мы почувствовали всю громаду этой единственной в мире церкви и всю ее прелесть. В Риме прожили мы всю зиму, общество было приятное, внизу в той же гостинице жили родственники, милые Новицкие, она – рожд. Адлерберг. Затем мы часто виделись с четой Трубецких, она – рожд. Оболенская, старая моя знакомая. Не стану перечислять всех русских знакомых, итальянцев мы не знали. Жизнь текла приятно-однообразная. Утро посвящалось музеям, галереям и церквам. К своему стыду, сознаюсь, что эти посещения нас утомляли и мы их тогда не оценили. Должно быть, влюбленные никогда не умеют ценить сокровища искусств, слишком они поглощены собой, но мы все-таки аккуратно все смотрели.
Взяла я себе учителя итальянского языка, который раньше изучала во Флоренции и в Москве. Маэстро Спарано говорил, как римлянин, и, слушая его, казалось, слушаешь музыку. Ходила я также в atelier[58] знаменитых братьев Corrodi и взяла у одного из них – пейзажиста – несколько уроков. С мужем читали Amper а Rome[59]. Вечера и обеды с Новицкими, завтракали часто с Трубецкими в каком-нибудь cafe. Несмотря на всю прелесть Рима, нас тянуло домой, и в половине февраля мы двинулись в путь. Остановились опять в Венеции и Вене. Благополучно приехали в родную Москву, где нас тепло и радостно встретили родители, и нам было легко на душе от их ласки. В доме приготовили нам помещение на самом верху в громадной комнате, разделенной пополам. Наш приезд отпраздновали большим раутом на всю Москву. После Пасхи предполагали нас поселить в Петровском в маленьком доме. Апрель был теплый, и мы радовались пожить вдвоем в деревне, притом же я была в ожидании ребенка, и спокойствие было мне предписано. В 20-х числах апреля мы на лошадях уехали в Петровское. В мае приехали родители, ходили мы всегда обедать в большой дом и там проводили вечер. Усталость ли быстрого пути из-за границы или моя живость в ходьбе, движениях вызвало преждевременное появление на свет моей старшей малютки Елены, которая родилась 17 мая вместо июня. Тем не менее радость была велика, девочка была прехорошенькая, мы подолгу любовались ею, строили насчет нее планы, но, увы, через год в том же Петровском Господь призвал ее к себе.
