Петрос и Сотирис усмехнулись; даже если бы Шторм сам сорвался с цепи и убежал на улицу, он бы и головы не повернул, услышав свою новую кличку. Подумать только — Арап!
Но немного позже Петрос струхнул не на шутку. Он услышал, как у подъезда остановилась машина. Донеслись сердитые голоса немцев.
«Нашли Шторма, — мелькнуло у него в голове. — Жаба, наверно, обо всем догадался и вызвал солдат, чтобы арестовать меня».
Он попытался припомнить все, что читал о своих ровесниках, совершивших героические поступки. Повторил про себя: «Я умру, и меня забудут, но родина останется» — и почувствовал дрожь в коленях. Гораздо легче, конечно, сочинять о героях всякие истории, чем самому стать героем. Что может сделать ему Жаба? Избить его плеткой, как Шторма? А если его, Петроса, спросят, кто ему помогал? Он должен забыть имя Янниса. «Не знаю! Не знаю! Я один это сделал!» — «Где собака?» — «Не знаю!» А если он не перенесет пыток и всех выдаст?.. Он услышал, как хлопнула дверь подъезда и заговорила госпожа Левенди, слов ее не удалось разобрать; потом гулко отозвались шаги немцев по лестнице. Сейчас она скажет им, чтобы они поднялись на второй этаж, где живет Петрос, и их сапоги застучат по ступенькам. Возможно, они убьют его прямо перед дверью квартиры.
— Левенди сегодня пируют. Слышала, к ним пришла немчура? — обратился дедушка к маме, сидевшей за вязаньем.
— Да, — рассеянно ответила она.
Петрос ждал, закрыв глаза. Нет, на лестнице было тихо. Потом заскрипела дверь подъезда, и громко заговорил Жаба.
— …Валет бубен к десятке, семерка пик к валету… Нет, дальше идет король, — бубнил дедушка. — Что будет у нас завтра на обед? — спросил он маму.
Петрос открыл глаза. Голоса немцев доносились с улицы.
— Черная фасоль.
Дверца машины с шумом захлопнулась, застучал мотор.
— Она вся червивая, — проворчал дедушка.
Петрос посмотрел на него.
— Я отдам тебе за завтраком свою порцию молока, — пообещал он с внезапной радостью, почувствовав неудержимое желание проявить доброту.
— Бубновый туз. Совсем не плохо! — Дедушка открыл следующую карту. — А что ты будешь пить за завтраком?
— Чай из трав, — сказал Петрос.
— Ну да? Неужели он тебе нравится? — воскликнул дедушка и опять углубился в пасьянс.
В ту ночь Петросу приснилось, что он верхом на коне разит мечом немцев, как Афана́сис Дья́кос[18] — турок. На нем не было доспехов, и узкая пижама, из которой он вырос, мешала ему согнуть колени, поэтому он рубился стоя, продев ноги в стремена.
