— Антигона, милая, мы пропали… Немцы объявили нам войну. Мама говорит, нас, евреев, всех перебьют.
Петрос очень удивился: он давно знал Риту, но впервые услышал, что она еврейка.
— А ты знала? — спросил он погодя сестру, когда они остались одни в комнате.
— Да, — ответила она, — но совсем об этом не думала.
Потом они с Антигоной договорились, что потихоньку от родных спрячут у себя Риту, если немцы одержат победу.
— Я спрячу ее под мою кровать, и только через мой труп доберутся до нее немцы, — сказала Антигона, гордо тряхнув головой.
— Ты хотела бы, чтобы тебя назвали Алексией? — задал ей тогда вопрос Петрос.
— Нет, — покачала она головой. — Мне нравится имя Антигона, хотя оно и не в моде.
Теперь шла уже настоящая война. Дни и ночи бомбили окрестности Афин, и город содрогался от взрывов. Замолк веселый колокольный звон. Папа каждый день ближе и ближе передвигал флажки на карте, и всем было ясно, что враг приближается к Афинам. Сотирис и его мама вернулись наконец из Пирея.
— Пришел конец света, дорогая госпожа Эле́ни, — сказала мама Сотириса маме Петроса. — Немцы не чета петухам-итальянцам.
Ночью Антигона, подойдя к кровати брата, растолкала его.
— Слышишь? — спросила она.
Петрос вскочил и прислушался. Откуда-то доносился вой, точно скулила раненая собака. Выйдя в переднюю, они прокрались к окну, выходившему на черный ход. Вой долетал снизу.
— Это Шторм, — прошептал Петрос.
Раздвинув ставни, они припали к стеклу. Из квартиры госпожи Левенди долетали обрывки фраз и шум шагов.
— Что у них стряслось? — испуганно пробормотала Антигона. — Уже три часа ночи.
В столовой зашаркали шлепанцы дедушки.
— Дедушка проснулся, — с удивлением сказал Петрос и побежал в столовую.
Стоя у окна, через щели ставни дедушка наблюдал за тем, что происходило на улице.
— Дедушка, что случилось? — спросила Антигона, сдерживая дрожь в голосе.
— Уезжает Майкл, жених Лелы. Верней, удирает среди ночи, — ответил он.
— Удирает?! Бедная Лела! — запричитала Антигона, принимавшая близко к сердцу все любовные истории.
— Бедная Греция, — вздохнул дедушка. — Если убегают англичане, значит, немцы ante portas.
Петрос не понял последних слов, но не стал задавать вопросов. У него из головы не выходил Шторм, продолжавший выть.
На следующее утро Сотирис, позвав Петроса, показал ему набитый чем-то мешок.
— Гляди, тут целый клад, — похвастался он.
Мешок полон подметок для солдатских ботинок. Толстых кожаных подметок.
— Я его приволок из английской военной лавки, той, что тут рядом. Какой-то пацан утащил ящик подтяжек. Народ подбирает все, что англичане побросали. Драпанули англичанушки.
