Бам, бам, бам…
Колокола старого Бамберга
Уже и не надеются достучаться до прохожих.
У каждой четвёртой старухи на улице яблоки или рога,
Они что-то шепчут вам вслед и кривят рожи.
В самом воздухе дышит не столько дух Рождества,
Сколько гофманская мистерия слова и ноты, а
Девушка с ликом Вероники в баре всегда не права,
Глядя на меня свысока, как на хмельного енота.
Но я был трезв!
Эта злобная яблочная фрау
Хохотала мне в спину, тыча пальцем в стекло витрин,
И рекою лилось мозельское, и Регниц шептал «браво»,
И над красными крышами величествовал иной господин.
Мурр!
Это имя, звук, кличка, обещание, смех, всё в пустоту!
Здесь всё по-иному и всё по сути вещей – не важно,
Но как восхитительно было падать в сонную темноту,
Ощущая себя исписанным листком бумажным…
И уступать мурлыканью, и быть подхваченным мягкой лапой
Под хруст Кракатука на зубьях каменных башен.
Сомнения века мешают в котле глювайн с граппой,
И даже оскал Безносой смешон, а не страшен!
Ещё одна кружка чёрного пива, и я сверну ту улыбку с ручки.
Она не посмеет лыбиться мне вслед, как всем прочим!
И дождь стеклярусом льётся из встречной тучи,
И Гофман носит кота на плече сквозь года и ночи…
