Было дело под аулом у реки.
Шли в атаку родовые казаки
И полковник Селиванов-молодой
Поманил меня ухоженной рукой.
Дескать, видишь, вон стоит столичный хлыщ,
Кучерявый, модный, тощий, словно дрыщ!
Мол, желает любоваться, мать-етить,
Как мы нонче буйных горцев будем бить!
Так смотри, чтобы не лез, куда не нать!
А не то пред генералом отвечать…
Мы столичного тотчас берём в кольцо,
За бока, за рукава, за пальтецо.
Он смеётся, не напуган ни раза!
Только щурит голубущие глаза.
Полк в атаку! А столичный господин
Сам под пули так и лезет, ёшкин дрын!
Из ружья палит, орёт навеселе,
Казака не хуже держится в седле.
Ну и горцы встали, всем чертям назло!
Много наших в этой сшибке полегло.
И полковник Селиванов-молодой
Не вернётся к батьке с мамкою домой.
А когда сидели кругом у реки,
Хлыщ столичный с нами пил, читал стихи.
Про Руслана, про Людмилу, про любовь,
Так что грудь щемило и горела кровь.
Про анчара, про балканскую грозу,
Пару хлопцев аж пробило на слезу.
И от тех чудес кружилась голова,
Это ж божий дар, вот так слагать слова!
Уезжал, так мы прощались, как навек.
Он хороший был, по сути, человек…
Мы потом узнали, через много лет,
