С другой стороны, у Андрей к весне на руках имелось всего по три учебника каждого вида. Исправленных версий того самого «Букваря» и «Арифметики начальной». Больше они с Марфа просто не успели сделать. Рукописные ведь. И то, что быстрого тиражирования не добиться, было понятно в самом начале. Поэтому молодой сотник и сделал ставку на двухместные парты, планируя компенсировать через это дефицит учебников. Сидя рядом ведь и одним можно пользоваться.
Ему хотелось оборудовать учебный класс шкафом, для хранения инвентаря. Но, увы, Руки до этого не доходили. Поэтому и мел, и тряпки, и указка, и восковые таблички со палочками для письма, и все учебники и прочее хранилось в двух небольших сундуках в дальнем конце землянки. Лампы и запас светильного масла отдельно, все остальное — отдельно.
Парень не жадничал, выделяя по небольшой лампе на каждую парту, плюс две штуки у доски. Из-за чего в землянке было достаточно светло во время занятий…
Андрей подошел к землянке.
Внутри слышали какие-то голоса. Тихо.
Он потянул на себя дверь и вошел в сени.
Голоса стихли.
Пахло светильным маслом. Не сильно. Так, словно кто-то их использовал. А сквозь мелкие щели в двери пробивался свет, нарушая темноту сеней.
Молодой вотчинник потянул на себя вторую дверь и вошел в землянку.
У входа стояла Марфа с мелом в руках. На доске красовалась простенькая картинка.
— Доброго дня, — произнес он.
Марфа молча кивнула, а в ее глазах читался некоторый испуг.
Андрей повернулся на класс. За партами сидели девочки — те самые юные особы, старшего подросткового возраста, из числа освобожденных из полона. Они почти синхронно встали и поклонились.
— Учитесь?
— Учимся хозяин, — хором ответили они.
— Это хорошо. Молодцы. Садитесь. Марфа, — произнес он и кивнул на дверь. — На минуточку.
И они вышли.
Но не в сени, а на улицу.
Здесь, конечно, суетились люди, но не слишком близко. Учебная землянка располагалась достаточно удобно в этом плане.
— И как это понимать?
— Учу их рисовать скетчи. Отобрала наиболее пригодных и теперь готовлю.
— Только рисовать?
— Еще чтению, письму и счету, — чуть помедлив, ответила она.
— А почему мне не сказала?
— Как не сказала? Сказала. Но ты отмахнулся. Сказал, что занят и доверяешь мне.
— Ясно… — хмыкнул Андрей. — Только я этого не помню. Впрочем, не важно. Для чего они тебе?
— А книги ты и дальше сам хочешь переписывать? Не надорвешься? Да и рисовальщицы нужны для ковров.
— Почему девочки? Сама же знаешь, какой на дворе год.
