И на эти благодатные в общем-то земли много кто облизывался.
Ключевой же промышленной деятельностью церкви в это время являлось солеварение. Практически все производство соли Московской Руси в середине XVI находилось в руках церкви, принося ей немалое обогащение. Кроме того, в ее руках оказалась сосредоточена львиная доля той посреднической торговли на севере, которая ранее контролировалась новгородским купечеством. Будь то пушнина или морской зверь. Так сложилось в ходе борьбы Москвы в Новгородом, когда Великие князья всецело потворствовали ослаблению своего противника, пытаясь поставить его под контроль. В том числе и через ослабление его экономической базы подобным образом.
Как несложно понять, купцы всех мастей, а не только новгородские, спали и видел, как бы получить эти соляные промыслы и торговлишку рухлядью. Понятно, что мех скупали не только в старых новгородских землях. Но для 1554 года именно то направление обеспечивало основной объем поступления этих товаров.
За Макария же стояли крупные, влиятельные игроки, боявшиеся изменения баланса сил. А также те, кто вел взаимовыгодные дела с церковью, будучи включенный в их бизнес-схемы.
И если в обществе перевес был решительно в пользу Сильвестра, то в Боярской дума наблюдалась обратная картина. Из-за чего дискуссия и приобретала в который раз удивительно скандальный формат. Конечно, Иоанн Васильевич хотел, чтобы это безумие уже закончилось. Но принимать решение в сложившейся ситуации выглядело безумием. Чни-то в духе ситуации из фильма «Ширли-Мырли»:
— Кому вернуть? Государству отдашь — Казюльский прикончит. Казюльскому вернешь — государство посадит.
Крупные аристократы хоть и находились в меньшинстве, но обладали очень серьезным весом. И могли легко «решить вопрос» ядом или еще каким иным неказистым способом. Апоплексический удар табакеркой был не в моде. Но выбросить из окна или просто зарезать во время спровоцированных беспорядков — вполне.
Мелкие аристократы и купцы представляли собой серьезную силу. Но слишком удаленную от престола. Их, конечно, можно и приближать начать. Но на это требовалось временя, которого у Царя как раз и не было…
В общем — дилемма. И пока что совершенно неразрешимая.
Царь грустно усмехнулся своим мыслям, вспомнив настрой Андрея. Тот ведь не желал приближаться к боярам на пушечный выстрел. И Государь его понимал. Глаза бы его их не видели. Особенно в такие моменты. Но деться никуда он не мог… увы…
