Ламкерт ткнул пальцем в длинные стеклянные книжные полки вошедшей тогда в моду шведско-американской конторской мебели, встал из-за стола и подошел к одной из них.
— Вот тут, на видном месте, у меня хранится папка, любезно списанная по моей просьбе из архива Департамента полиции, чтобы никому больше она не попалась на глаза. Три донесения надворного советника Зубатова по вопросу развития сыскного дела с нелицеприятными комментариями министра, ему не показанными. Благоволите ознакомиться или помните наизусть?
Зубатов вздрогнул. Еще бы он не помнил эти соображения, писанные им летом 1904 года!
«Подходы к развитию общества в России так же, как и в странах Европы, очевидно устарели. Исповедуется принцип, что личность может делать всё, не запрещенное законом. В случае же его нарушения её ждет жестокая кара. Стремительное развитие науки, и знаний вообще, дает индивидууму в руки всё больше возможностей, которыми он пользуется бесконтрольно — до тех пор, пока не преступит закон. И чем большими возможностями он обладает, тем большее преступление может совершить, нанеся вред и себе (в виде последующего наказания), и окружающим.
В практическом плане мы видим, в частности, всплеск революционной борьбы и революционного терроризма. Развитие общества дало некоторым его членам возможность подняться над рутиной повседневности и, поставив перед собой философские вопросы, истолковать их ложным образом, допустив возможность насилия. Технический же прогресс (облегчение перемещения, коммуникации друг с другом, изготовления нелегальной литературы и взрывных устройств и т. д.) облегчил реализацию их планов.
В итоге с одной стороны — жертвы терактов, с другой — жертвы справедливого, но сурового правосудия. Разве же умножение числа жертв — то, к чему стремится Россия?
Злободневным вопросом является создание системы, при которой всесторонне исследуется благонадежность каждого члена общества. Коль скоро таковая признается достаточной, он получает возможность пользоваться всеми достижениями современности. В противном же случае доступ к оным ограничивается.
Таким образом мы придем не только к снижению революционной угрозы, но и к ограждению тех людей, кои способны на совершение тяжких преступлений, от неизбежной за них расплаты. То есть к тому, что гораздо ближе к понятию «гуманизма», чем проповедь «свободы человека», звучащая из иных уст».
Далее Зубатов излагал перечень ограничений, которые могут быть налагаемы на неблагонадежных членов — запрет на поступление в учебные заведения, публичные выступления, в том числе в печати, проживание в определенных местах, перемещение в пределах империи, выезд за границу и т. д., вплоть до постановки под гласный надзор полиции.
