За ними, над заплеванной водою канала, по эстакаде проносились лучи прожекторов скоростных поездов. А еще выше и дальше, на крыше дома с той стороны, на углу с Измайловским, где убили Плеве, светился тысячами лампочек экран ПТА. «Бюллетень Северянина: В дожде петроградском, туманно-бензиновом, в свете тысяч огней на рекламах неоновых, вы уходите в платье своём крепдешиновом, оставляя амантов, тоскою окованных. Новый стих, предлагаю вниманию публики, полностью выйдет уже в октябре», — сияла надпись. Через минуту её сменила другая: «Бюллетень конторы Крузе: сообщаем о продаже последних участков в Лигово, у ж/д станции, есть электрическое освещение, аб. н. 323-7848». Потом и она погасла, чтобы появиться третьей: «С Юго-Зап. фронта: вчера под Тарнополем германцами предпринято наступление, отбитое нашими войсками. К наградам представлено 38 офицеров и нижних чинов, из коих 34 — посмертно. Сообщ. ПТА».
— Егор говорит, что город обманывает людей: сначала прельщает их, заставляет поверить, что одиночества нет, а потом бросает один на один с бедой, — сказала вдруг Ольга. — Я много думала об этом. Это город моего детства, я была здесь счастлива. Он — хороший. Это люди, которые живут в нём, плохие.
— Мне казалось, Егор говорил, что люди хорошие и надо помочь им вырваться из этого обмана.
— Он лжет, — коротко ответила Ольга.
— Тогда отчего вы здесь?
— Я с ним потому, что, во-первых, мне больше быть негде, а во-вторых — он борется с ЭМАСом.
— Вы ненавидите ЭМАС?
— Вы читали протоколы судов над террористами, убившими министра Ларова? Пётр Ипполитович, товарищ Егора, давал мне газеты с подробными репортажами из суда. Всё, что они посылали друг другу через ЭМАС, узнала охранка.
— Полиция и прежде могла читать письма, — пожал плечами Зубатов.
— Тут другое. Знаете, у Егора для всех свои слова. Нищим он дает чувство превосходства над богатыми, брошенным — возможность спасать других, умных посвящает в планы переустройства мира. А фанатикам рассказывает о пришествии Антихриста. И только им он не врет. Всё по Иоаннову сценарию: эти провода опутали нас, прельстили своим удобством и стали незаменимы. Но теперь тот, кто владеет ими, читает наши мысли как в открытой книге и слышит все наши разговоры. Мы порабощены. Прежде в черных кабинетах распечатывали письмо того, кто заранее вызвал подозрение. Теперь же мы все стоим перед ним обнаженными и совокупляемся на его глазах, а он видит нас всех и жмурится от удовольствия. И что мы решим сделать завтра, он знает уже сегодня.
