Следствие, ввиду очевидности произошедшего, заняло лишь несколько дней, и уже на пятницу назначили заседание суда. Зал был полон репортеров не только столичных, но и иностранных газет. ПТА, Reuters и Associated Press передавали новости. Преступники отказались давать показания, но вины своей не отрицали, заявив, что действовали в соответствии с решением верховного руководства своей партии, постановившем казнить министра Ларова за его решение отдать студентов в солдаты. Улик против них и без признания было достаточно. Следствие представило копии электрограмм, которыми обменивались террористы, обсуждая подготовку к убийству и назначая встречи.
— Если полиция всё так досконально знала, почему же не предупредила? Не имеем ли мы здесь пример провокации? — воскликнул один из защитников, присяжный поверенный Алексеев.
— К сожалению, полиция смогла получить их только после преступления, — вздохнул обвинитель. Тогда диалог этот пресса, увлеченная судьбой 4 террористов, оставила без должного внимания. Но маленькая пешка на шахматной доске была сдвинута вперед на одну клетку.
В тот же день суд ожидаемо вынес смертный приговор всем участникам группы.
Утро следующего дня было в Петрограде обыкновенным. Уже заканчивался август и было прохладно, но с дач еще не возвращались, и по вечерам паровозы везли отцов семейств со службы в Терийоки, Лигово, Сиверский и Ораниенбаум, где ждали многочисленные их домочадцы. В поездах только и разговоров было, что о суде да о речи защитников. В некогда принадлежавшем тайному екатерининскому мужу Потёмкину, а ныне отданному под парламент Таврическом дворце бурление было не меньшее, чем в пригородных вагонах.
Лидер октябристской партии Александр Гучков, необыкновенно бодро для своего возраста и комплекции перепрыгивая через ступеньку, поднялся на трибуну.
— Господа члены Государственной Думы, — начал он. — Все мы были шокированы убийством министра просвещения и пристально, хотя и с разными чувствами, следили за процессом.
Тут Гучков покосился на левое крыло, где сидели социалисты.
— Думаю, — продолжал он, — никто из здесь присутствующих, каких бы политических взглядов ни придерживался, не может порадоваться смерти человека. И в этом смысле не только трагическая смерть Павла Карловича, но и казнь четырех преступников, хотя и заслуженная, вызывает печаль и сожаление.
— Неправда, неправда, — раздались отдельные голоса, но не слева, а справа. Левые молчали, ожидая, что будет дальше.
