Полицейский информатор, правда, сообщал, что пятым членом боевого отряда была некая женщина, Ольга, а взорвавшийся с бомбой в руках оказался мужчиной, 25-летним крестьянином Новгородской губернии, торговавшим вразнос папиросами. Но полиция обратила мало внимания на этот факт — судить собирались живых, а мертвые своего суда еще дождутся.
В безумии Ольга дошла по Разъезжей до Лиговской улицы, по ней до Обводного, оттуда до кладбища. У кладбища её встретил агент Хрулёва. Опытный взгляд его уже уловил главное: барышня была хорошо одета, а значит нервическое состояние, в котором она явно находилась, наступило только что и имело какую-то конкретную причину. Она была годным человеческим материалом. Хрулёв уже столько набрал людей в свою армию, что брезговал юродивыми, если только они не приставали к ней сами и не требовали тратить на себя время. Люди же из имущих и образованных классов были ему дороги.
У всех вербовщиков Хрулёва был свой метод завязывать разговор. Марфа Ананьевна, купеческая дочь и старая дева, называла себя охотницей. Вначале нужно было выследить дичь и сделать один, но точный выстрел. Ошибка, промах — и дичь улетела. Но если выстрел точен, она уже никуда не денется. У миловидной столичной барышни вообще не так много оснований внезапно впадать в безумие. Но во время войны этот самый вероятный повод становится единственным.
— Когда живешь в городе, привыкаешь к тому, что вокруг тебя люди, — сказала Марфа, подходя сзади к Ольге. — Но когда приходит смерть, оглянись — ан никого и нет. Одна. Все заняты своей какой-то радостью: кто в кинотеатр бежит, кто на трамвай, кто к Жоржу Борману. И всё, что вчера было и твоим тоже, теперь — только их, а твоего теперь ничего нет. А знаешь почему?
Ольга обернулась. К ней, кряхтя, шла старуха-охотница. Осторожно, боясь упасть в грязную воду канала, она спускалась по крутому, поросшему высушенной солнцем травой, с большими проплешинами земли, берегу.
— Что вам нужно?
По виду девушки невозможно было понять, попала старуха или промазала.
— Что, открыточку получила, попом подписанную? Господь принял душу воина своего? А и не к кому с открыточкой пойти. Все вздыхают, соболезнуют, да видно: только и думают, как бы улизнуть да к ЭМАСу броситься: не прислал ли кто приглашение на ужин.
— Какую открыточку? — растеряно спросила Ольга, но старуха, хотя и промахнулась, не сдалась, вцепилась в нее паучьими старческими лапками и стала опутывать своей липкой слюной.
