Оркестр заиграл на мотив «Прощания славянки»:
Наступает минута прощания,
Ты глядишь мне тревожно в глаза,
И ловлю я родное дыхание…
Музыканты тоже были в форме, но они не ехали на фронт, вся их служба состояла в том, чтобы приходить на вокзал и прощаться с отправляющимися под немецкие бомбы. Но в ЭМАСе они числят себя защитниками Отечества. А те, которые в окопах? Ах, да, в окопах ЭМАСа нет.
Три дня в Киеве, который дышал близким фронтом. Хорошо, что Фауст придумал ей ехать именно сюда, а не в веселую беспечную Москву. Шулякова как раз хотела в Москву — погулять. И Миша отправил её, снабдив достаточными деньгами и сразу выдав паспорт харьковской дворянки, с которым она должна вернуться. А Ольгу отправил в Киев, где жизнь и смерть были рядом — и можно было начинать к последней привыкать.
Вернулась Ольга уже в совсем другой Петроград. Ничего родного в нём не осталось, он был похож на любой транзитный город, где с вокзала надо быстро добежать до порта, чтобы сесть на пароход, или на другой вокзал на другой поезд. Только адреса — куда зайти за бомбой, где встать с нею, когда кидать. В киевском поезде Ольга боялась, что город будет звать её остаться, что родные улицы заманят и не отпустят, что в подворотне мелькнет платье гувернантки с запахом малинового варенья, в трамвае — свисающие над высоким воротником кителя седые бакенбарды отца. Но, слава Богу, она уже начала отвыкать от жизни и привыкать к смерти.
Хвоста, кажется, не было. Один, похожий на гороховое пальто, шел следом. Ольга остановилась, а он пошел дальше, сел на трамвай и уехал. Она зашла в дом на Гулярной. Обычный дом. Взяла бомбу, уложенную в коробку от торта. Понесла бережно, как ребенка, потом поняла, что так торты не носят, и, конечно же, первый шпик её раскроет, она будет арестована и подведет товарищей. Ужасно на себя разозлившись, Ольга перехватила коробку одной рукой, как торт, да так резко, что внутри что-то звякнуло. Не рискуя больше, взяла извозчика до самой Чернышёвой площади. По плану, построенному Мишей, она должна была стоять с другой стороны Фонтанки, откуда хорошо были видны двери министерства. Когда там начнется суета и подадут министерский автомобиль, Ольге следовало медленно двигаться по мосту с левой стороны и, поравнявшись с машиной, бросить бомбу.
Любил ли Миша Ольгу так же, как она его? Ей казалось, что такой светлый человек не может, вернее, не должен любить её одну, а еще вернее — она не имеет права претендовать на исключительность: эта любовь в равной мере должна доставаться всем, ведь все так её хотят. Но порой женщина в ней брала верх, и она ревниво следила, кому и сколько внимания уделяет Миша, а потом жестоко ругала себя за это.
