— Тут, видишь, староверы раньше хоронились, пока им собираться нельзя было. А теперь, когда свободы дадены, они церковь себе построили. Ну, а мы тут, значит… жить стали. Ты, отец, не старовер?
— Избави бог! — перекрестился старик.
— Ну, и я тоже, а этот (он кивнул на рабочего) — и подавно, пролетарий.
Чиновник толкнул дверь в склеп, сошел по ступеням вниз и оказался в большой подземной зале, служившей, видимо, старообрядцам молельной комнатой. Теперь вдоль стен там стояли в два яруса полати, на которых размещались люди: кто спал, а кто, проснувшись, с интересом глядел на пришедших. Всё очень напоминало ночлежку.
Старик уселся на табуретку, обвел ночлежников взглядом из-под косматых бровей.
— Что ж, никто, что ли, из вас номера в машине этой не имеет? — спросил он.
— Нет, отец, безномерные мы, — раздались голоса.
— О, блаженный день! Сподобил меня Господь увидеть праведников, укрывшихся от зверя и не носящих печати его! Блаженны вы, отринувшие соблазны!
Старик начал проповедовать и, постепенно заводя сам себя, дошел до состояния, близкого к трансу. Он то крестился, то вопил, то шептал, то падал на колени, пытаясь поцеловать ноги ночлежников. Из его завываний становилось понятно, что он считает пришествие Антихриста состоявшимся, а кладбищенских обитателей — теми праведниками, которые спасутся, поскольку единственные не носят на себе его печать.
Егор внимательно следил за их лицами. Удивленные, некоторые даже раздраженные вначале, они все теперь явно сочувствовали словам старика, и мысль о собственной исключительности нашла дорогу в сердце каждого.
— Фарисеи погибнут, богатые не войдут в царствие небесное, лишь вы, нищие, будете блаженны! — вопил старик.
Ночлежники слезали со своих полатей и сползались к нему, как к разложенному на опушке холодного сырого леса костру, вытягивали из грязных воротников немытые шеи и беззвучно шевелили губами, как будто повторяя слова старика. Впервые, наверное, в жизни их превозносили, а не унижали — и тем легче они открывали изголодавшиеся по одобрению сердца. Про Егора они совсем забыли.
Потом старик совсем выдохся.
— Идти мне надо, отцы, — сказал он. — Хорошо у вас, да надо другим рассказать, что нашел я наконец обитель праведников. Придем мы к вам — уж не гоните!
— Приходите, отец, приходите, места хватит, — бормотали ночлежники.
Егор подал старику руку, и вместе они поднялись на поверхность.
— Ну, отец, здесь наши пути разойдутся, — сказал Егор. — Чай, свидимся тут. Ты когда будешь?
