Егор не хотел подражать ни тому, ни другому. Он хотел рассказывать, как смешно и нелепо устроен мир. Как странно смотрятся на одной газетной странице рядом объявления о высылке французских открыток в закрытом конверте на указанный адрес за три почтовые марки и о книге заклятий на розыск погибших и пропавших без вести, которую вышлют за две. И с какою тоской будут вспоминать свои сегодняшние жалобы на дороговизну ситного те, кто завтра попадут на фронт. И не стали ли уже паровозы, проносящиеся по эстакадам в несколько уровней над улицами, более важными жителями города, чем сами люди, которые столько труда прикладывают, чтобы обеспечить им удобное скольжение по рельсам в небесах? Обо всём этом писал Егор в своем бюллетене, но имел всего 8 читателей.
Тогда он стал писать на политические темы — про социалистов и борьбу рабочих за свои права. Это, казалось Егору, одновременно и умно, и затрагивает чувства большого числа людей. Читателей прибавилось, но незначительно: их стало 14. Он читал бюллетени видных социалистов и находил, что они ничуть не умнее его, но, однако ж, насчитывали десятки тысяч читателей.
Егор рекламировал свой бюллетень как мог. «Всякий, кому интересны новейшие события политической жизни рабочего класса, могут найти их описания в бюллетене № 45842849», — писал он химическим карандашом на клочках бумаги и рассовывал всюду, где, по его мнению, могли встретиться будущие читатели. В щелях деревянных рабочих бараков у себя за Нарвской заставой, у Народного дома на Обводном канале и в станционных ретирадниках на Балтийском и Варшавском вокзалах. Он даже рассылал по случайным абонентским номерам приглашения читать его бюллетень, хоть и знал, что подобного рода «досаждающая реклама от лиц, абоненту лично незнакомых» категорически запрещена правилами ЭМАСа.
— Ты, Егорка, пиши, как Ваня из литейного: про титьки, ну, или, хи-хи, сам понимаешь… — говорила чернявая Маша, которой он жаловался на непонимание всего окружающего мира. — Не смотри, что мы, барышни, такие стеснительные, это только на публику, а так-то нам знаешь как нравится…
— А разве про то, как странно устроен наш мир, не нравится? — удивлялся он.
— Нравится, и про это нравится, — покорно соглашалась Маша.
Но читательницей Ванькиного бюллетеня она была, а Егорова — нет.
Кто-то посоветовал Егору обратиться к мастерам, которые могли помочь не только разослать приглашение читать бюллетень другим абонентам, но и даже встроить его электрограмму в бюллетени других. Однако цены они заламывали совершенно бессовестные, от 100 рублей, то есть больше всей Егоровой месячной получки. И он ушел от них несолоно хлебавши.
