Жило в верховьях Дона «племя», которое называло себя «казаками», то есть людьми удалыми, свободными, вольными. Занимались скотоводством, рыбной ловлей и... грабежами, называя это «походами за зипунами». Никто лучше них не умел скрываться в разных тёрнах, буераках... Забирались и в звериные норы, в густые камыши и болотистые плавни. Встречались со змеями, чёрными пауками, мармуками, тарантулами, не говоря уже о мошкаре, комарах, слепнях. Они всё это терпели, не издавая ни вздоха, ни стона. И сутками могли находиться так, ожидая добычи или внезапной встречи врага. А драться, биться с врагом они могли нещадно. Недаром условием приёма в казаки были: лихость, ловкость, отличное владение оружием и конём. Так могла ли заметить опасность, которая их ожидала, княжеская стража?
Степь казалась безжизненной. Только иногда из-под лошадиных копыт шмыгнёт в нору суслик или лениво в воздухе пролетит скопец. Бьёт в нос запах чернобыла, в зарослях которого приходится прокладывать путь. Пройдя его, попали в густой кустарник: продравшись сквозь него, попали в высохшую осоку.
И вдруг, словно из-под земли, появились всадники. Не успели люди Василия опомниться, как были взяты в кольцо. Над их головами засвистели стрелы. Неожиданный противник имел и весомое превосходство в численности. Единственное, что успели сделать воины княжича, так это сбиться в кучу и приготовиться к обороне.
— Эй, — раздалось со стороны окруживших, — кто вы будете?
— Я княжич московский Василий! Бегу из татарской неволи. — Он выступил вперёд.
От них тоже отделился всадник. На расстоянии возраст его определить было трудно. Лицо заросшее, пышные усы. Бешмет до колен, широкие шаровары. На голове — лихо заломлена папаха.
— Ха! Вот рыбка нам кака попалась! — повернувшись к своим, со смешком изрёк он. — Вот чё, княже, прикажи своим оружие сложить. Ты — наш полоненник! Мы тя продадим Димитрию Иоанычу. Ха! Ха! — объявил он.
— Хто? Хто? — не понял Василий.
Тот рассмеялся и пояснил: пленник!
— Ну уж нет! — воскликнул княжич и выхватил меч.
Те враз, как по команде, подняли луки.
— Стой, казаки! — взревел Фёдор и, выхватив меч, внезапно подскочил к Василию и приставил его к горлу княжича. — Бросай меч! — грозным голосом приказал он.
— Фёдор... ты?..
— Да... Я давно мечтал уйти в казаки! Примите мня, братцы? — обратился Фёдор к ним, не опуская оружия.
— В Бога нашего веруешь? — спросил всадник.
— Верую, верую. Вот те крест. — И он, переложив меч в левую руку, перекрестился.
