Мужик вдруг резко поднялся.
— Чё ты вчерась видела? — спросил он, сбрасывая со лба длинные космы и прикрывая ими плешь.
— Да то! Чё те рыбу ловят. А ты ба... взял свои уды. Чё они стоять в углу без дела?
— Так ты говоришь, чё видишь их второй раз?
— А чё те от етого? А? Ты ба лу...
— Да пошла ты, ведьма, — вскрикнул муж, вскакивая с лежака.
Надев на ноги растоптанные чувяки и прикрыв свой черепок старой шапчонкой, выскочил из хаты, хлопнув дверью. Но никуда не пошёл, а остановился. Оглянулся зачем-то па дверь, потом уставился на покосившиеся ворота. Но они не зажгли в нём хозяйских чувств. В его голове рождалась ещё не понятная ему самому, некая туманная мыслишка. Чтобы развеять этот туман, поспешил на рынок. Но опоздал. Время подходило к обеду, и покупатели разошлись. Оставшиеся продавцы складывали свой товар. Однако успел застать в рыбном ряду пару рыбаков. Их рыба, облепленная мухами, на солнце иссохлась и товарного вида не имела. Они, не обращая на это внимания, о чём-то увлечённо беседовали.
— Хороших уловов, — подходя к ним, сказал мужик, присаживаясь рядом с ними на корточки.
— Чё, не беруть? — Мужик кивнул на засыхающей улов.
— Да не, кое-что взяли. Ето остатки. Хоть забери, — предложил один из них, зевая.
— Ладноть. Благодарен те вовек. Я-то чё пришёл. Слышь, мужики, я тово... слышал, московиты возят рыбу возами. Аль враньё.
Те переглянулись.
— Не, — ответил один из них, — мы их на Итили не видели.
— Верно, куды на низ спускаются. Тама да, воз возьмёшь, — уверенно подтвердил другой рыбак.
— Говоришь, на низу возьмёшь.
— На низу, на низу, — повторил пришедший, поднимаясь. — Ладноть, бывайте. Я пошёл. Рыбу-то возьму? — спросил он, поглядывая на неё.
— Бери, бери. Всё равно я её выброшу.
— Добру не пропадать. — Мужик сложил в подол рыбу, завернул его и, махнув рукой, двинул к выходу.
Пока он шёл до своей избёнки, всё думал: «Пошто они туды спускаются? Зачем имя столь рыбы? Два воза за два дня. А завтра поедуть аль нет?» Придя домой, он швырнул рыбу на стол.
— Давай чисти! — тоном полководца, выигравшего сражение, приказал он.
Баба, увидев это богатство, от радости даже... всплакнула.
— Ну тыть, Филофеюшка, ну молодец!
И она даже подошла к нему, чтобы погладить его. Но он её ласки не понял.
— Чисть, говорю, — рявкнул он. И добавил: — Я пойду... тово...
— Иди, иди, — с радостью отпустила она его, — може, ещё чё принесеть.
А Филофей думал: «Чей-то не так у етих московитян» — пришёл он к выводу и решил подглядеть.
