Софья проснулась очень рано. Причиной был холод. Серый камень стен наводил уныние, а замершие ноги вызывали злость. Она сжалась в комок, и ей показалось, что так стало теплее. Она выжидала время, когда великий князь проснётся: «Ему-то что. У него там, поди, жара», — думала она, периодически потирая ноги. Когда в узкое, небольшое оконце почти под самым потолком пробился солнечный луч, Софья решила, что пора вставать.
Вчера вечером, когда её почти силой втолкнули сюда, она, не разглядывая «камеру», бухнулась на кровать, и по её щекам потекли слёзы горести. Она злилась на родителей, которые оставили её. Хотя понимала, что отцу с матерью, которым поспешно пришлось бежать из замка, грозило оказаться в ягайловой темнице.
Что её дядя — беспощадный и коварный человек, она хорошо знала по тому, как он разделался с Кейстутом, который сделал его великим литовским князем. Это человек, от которого нельзя ждать благодарности. И она жаждала от него избавиться. Но Софья не знала, как это сделать.
Она села на кровать, набросив на плечи покрывало, и оглядела помещение. Это была небольшая, плохо освещённая комнатка со столом и двумя стульями. В углу стояла тумбочка с зеркалом. Её, вероятно, поставили перед тем, как Софью поселить сюда. У входа поставец, а с другой стороны — вешало. Как на вешале, так и в поставце ничего не было.
Софья какое-то время посидела, положив подбородок на колени. Потом, что-то решив, поднялась и пошла к дверям. Выйдя в коридор, она оказалась чуть ли не в полной темноте. Только вдали светилось какое-то оконце. Она пошла на него. Не доходя до оконца, справа увидела приоткрытую дверь, все другие были закрыты. Софья, осторожно приоткрыв её и переступив порог, оказалась на лестничной площадке. Лестница вела вниз.
На середине пути она увидела вооружённых людей, которые расположились по обе стороны двери. Вероятно, эта дверь вела во двор. Княжна остановилась в раздумье, а потом решительно пошла вниз. При виде её стража поднялась и, как по команде, загородила собой дверь. Подойдя к ним, Софья твёрдо произнесла:
— Пропустите, я иду к дяде.
— Нам не велено тебя выпускать, — ответил высокий воин, вероятно, старший.
Но Софья была не робкого десятка.
— Пусти! — воскликнула она и оттолкнула стража.
Тот, не ожидая от неё такого поступка, отлетел в сторону. Это позволило ей выскочить наружу и бегом направиться к воротам. Но они были закрыты, и перед ними невесть откуда оказались стражники. Княжна не растерялась:
