эти чаепития».
Подобным образом наши собеседники иногда подвергают сомнению используемые нами языковые категории для обозначения позитивных эмоций. Так, в ответ на фразу: «Безумно люблю тайскую еду!» можно услышать ироничную реплику: «Собираешься жениться на ней?». Такая реакция – своего рода подсказка, чтобы говорящий изменил изначальное описание в направлении понижения интенсивности чувства, вследствие чего интенсивность выражения «безумно люблю» значительно снизится: «Нет, но мне она сильно нравится».
Наши партнеры по взаимодействию побуждают нас не только понижать интенсивность эмоции в ее описании, но и повышать ее, тем самым подталкивая нас в противоположном направлении. Например, в повседневной жизни я часто говорю своей жене: «Я люблю тебя» (например, во время приготовления обеда). В ответ она шутливо спрашивает: «Да? Сильно?». Широкая улыбка на ее лице говорит мне, что она не сомневается в моей искренности, но нежно подталкивает меня к тому, чтобы я предложил более сильное определение (и усилил характеристику) моих эмоций. В ответ я могу сказать: «Я люблю тебя ВОТ ТАК СИЛЬНО», при этом широко разводя руки и тем самым усиливая описание. «Я люблю тебя больше жизни!», – другой (слишком сентиментальный) вариант ответа. Третьим вариантом может быть: «Я люблю тебя больше, чем мороженое», – что является шуткой, но принимается, поскольку она знает, что это мое любимое лакомство.
Возможны также ситуации, в которых люди побуждают нас усиливать описания негативных эмоций. Например, находящиеся в депрессивном настроении люди иногда отвечают, что чувствуют себя «хорошо» или «неплохо». Но в ответ их собеседники могут спросить: «Ты уверен(а)? Ты выглядишь слишком расстроенным», тем самым предоставляя возможность использовать более сильные и откровенные определения [Staske, 1996].
Дискуссии о том, «кто лучше всех знает» об эмоциях
Как мы увидели, люди могут сотрудничать в обозначении как собственного эмоционального опыта, так и опыта других. Это сотрудничество может быть относительно согласованным, когда люди мягко подталкивают нас к определенным названиям, которые мы, не особенно задумываясь, принимаем. С другой стороны, это взаимодействие может вызывать споры. Идентификация эмоций может быть групповым процессом, но таким, где люди не всегда соглашаются по поводу того, как наилучшим образом охарактеризовать эмоциональные состояния [Gubrium, 1989].
Несогласие может возникать не только по поводу того, какое обозначение является верным, но и в отношении обоснованности знания об эмоциях, которым обладает тот или иной человек. Кто из них находится в лучшей позиции, чтобы утверждать, что´ именно чувствует другой? На этот простой вопрос найти ответ гораздо труднее, чем кажется.
