— Я ведь покрепче вас буду, а? Что б там ни говорили те, кто видел нас вместе. За двадцать лет я не встретил никого, кто уложил бы мою руку. Давайте вашу.
Дюкро с таким неистовством сжал руку Мегрэ, что комиссар почувствовал, как терзавшее судовладельца возбуждение охватывает и его самого. Зато это прикосновение дало выход чувствам Дюкро, и голос его потеплел:
— В чем тут вся штука, знаете? Надо пригнуть кулак другого к столу. Локоть сдвигать с места нельзя.
Вены на висках у него вздулись, щеки побагровели.
Следя за борьбой, г-жа Дюкро, видимо, ждала, что мужа, того и гляди, хватит удар.
— Вы не все силы выкладываете.
Так оно и было. Когда Мегрэ напряг руку в полную силу, то с удивлением почувствовал, что Дюкро вдруг перестал сопротивляться, его мышцы уступали теперь ничтожному нажиму. Наконец рука судовладельца коснулась стола, и Дюкро на мгновение расслабился.
— Вот тут-то и зарыта собака…
Он отошел от стола, открыл окно, и комнату наполнило влажное дыхание реки.
— Гассен! Эй, Гассен!
У фонаря что-то зашевелилось, но гравий двора не заскрипел под ногами.
— Интересно, чего он ждет? Знаете, по большому счету, он — единственный, кто меня любил.
И Дюкро посмотрел на комиссара, как бы говоря:
«Вы-то не захотели».
На столе оставалось только красное вино. Дюкро налил себе два полных бокала подряд.
— А теперь послушайте, что еще я вам скажу, и пусть вас не волнуют все эти подробности: завтра я, если захочу, от всего отопрусь. Значит, так, однажды вечером я пришел на баржу Гассена…
— К своей любовнице, — перебила дочь.
Дюкро пожал плечами и с непередаваемой интонацией бросил:
— Надо же быть такой дурой!.. Да, Мегрэ, значит, я сказал, что пришел на его баржу. Мне все осточертело, потому что два эти гаденыша еще раз пытались меня обобрать. Иду и вижу, в иллюминаторе нет света. Поднялся на борт, постучал, даже позвал. Никто не открыл. Странно, думаю, куда же она могла уйти. Пошел, побродил по набережной, возвращаюсь и вижу, что какая-то сволочь разлеглась на палубе «Золотого руна» и подглядывает в иллюминатор, как моя дочка раздевается…
На слове «дочка» он с вызовом бросил взгляд на молодую пару, но те промолчали.
— Я подкрался, схватил его за руку, стиснул и вывернул. Он у меня ужом завился. Я доволок его до борта и почти что столкнул…
Дюкро снова встал перед окном и теперь говорил в ночную сырость; голос его стал едва слышен, и сидевшим за столом приходилось напрягать слух.
— До того я с самыми здоровыми справлялся. А тут вышла осечка. Я вдруг ослаб. А этот гад перестал выворачиваться, вытащил что-то из кармана, и я почувствовал удар в спину. Он тут же вскочил на ноги, двинул меня плечом и столкнул в воду.
