— Я тоже хочу жить, — тихо повторило последнее Дитя Тени. — И мне кажется, у нас есть выход.
— Да? И какой же? — вопросительно уставился на него Пескоход.
— Люди странствуют среди звезд, изгибая пространство, чтобы сделать пути короче. С тех пор, как мы впервые очутились здесь...
— С тех пор, как они впервые очутились здесь, — вежливо поправил его Старый Мудрец. — Теперь я наполовину человек и вижу, что мы всегда вслушивались в чужие мысли, но одна до нас так и не дошла — мысль о том, что мы тоже люди. Что, может быть, все мы принадлежим к единому виду, с той лишь разницей, что одни оглядываются в прошлое и увядают, а другие смотрят в будущее и процветают.
— В моем сознании звучит песнь девушки с младенцем, — сказало последнее Дитя Тени, — как и напев того, кого зовут Последним Гласом. И мне все равно, одно я с ними или нет. Мы пели, чтобы отваживать отсюда звездолеты. Мы хотели жить так, как пожелаем, не вспоминая о том, что было и что есть. И пусть они изгибали небеса, мы изгибали их мысли. Что, если мы призовем их прямо сейчас и они явятся? Болотные жители схватят их, и им будет из кого выбирать. И, возможно, сегодня выберут не нас.
— Разве ты справишься с этим один? — спросил Пескоход.
— Нас так мало, что среди нас даже один — немалое число. А остальные поют все ту же песнь, так что звездолеты не разглядят всего, что пожелают. На единый удар сердца моя песнь прояснит их взор, а изогнутые небеса соприкасаются с нашим небом во множестве точек. Нам не придется долго ждать.
— Это принесет одни лишь беды, — сказал Старый Мудрец. — Долгое время мы беззаботно гуляли по этому бесценному раю, но что потом? Будет лучше, если все мы здесь умрем.
— Нет ничего хуже моей собственной смерти, — упрямо ответило последнее Дитя Тени, и что-то, что окутывало мир, исчезло навсегда.
Оно исчезло в один миг и покинуло реку и туман, никак не затронув ни трясущихся в танце болотников, ни поющего Последнего Гласа, ни их самих, но значило оно куда больше всего этого. Пескоход никогда не обращал на это внимания, потому что оно нависало над ними всегда, однако сейчас он уже не мог вспомнить, что это было. Небеса открылись, и не осталось ничего между птицами и солнцем, а туман, вихрящийся вокруг Последнего Гласа, мог подняться до самой Женщины с Горящими Волосами. Пескоход взглянул на последнее Дитя Тени и увидел, что по щекам его текут слезы, а в глазах — одна лишь пустота. Себя он чувствовал так же и, повернувшись к Качающимся Ветвям Кедра, спросил:
