Когда же мы определялись с книгами для нескольких следующих дней обучения, мистер Миллион настаивал, чтобы мы выбрали также что-нибудь для себя, а затем мы вместе отправлялись в тихий уголок одного из читальных залов, где мистер Миллион мог свободно разместить свой металлический корпус или по крайней мере прислониться к стене или полке так, чтобы не загораживать проход. После того как все устраивались, мистер Миллион начинал урок с переклички, и всегда мое имя звучало первым. И вот, в очередной раз, чтобы показать, что я весь во внимании, я отвечаю:
— Здесь.
— Дэвид?
— Здесь, — на коленях Дэвид прячет адаптированное издание «Одиссеи» с картинками, но, поднимая взгляд на мистера Миллиона, он всем своим видом изображает живой интерес. Солнечный свет пронизывает помещение и под углом падает на стол, подсвечивая кружащиеся частички пыли в теплом воздухе.
— Интересно, кто-нибудь из вас обратил внимание на каменные орудия в зале, мимо которого мы прошли несколько минут назад?
Мы киваем, каждый с надеждой, что отвечать придется не ему.
— Кто знает, где они были изготовлены? На Земле или здесь, на нашей планете?
Вопрос с подвохом, но, в общем-то, легкий.
— Ни то, ни другое. Они же пластиковые, — отвечает Дэвид, и мы хихикаем.
— Верно, это всего лишь пластиковые репродукции, — терпеливо отвечает мистер Миллион, — но откуда взялись настоящие? — его лицо очень напоминает лицо отца, но в тот момент я невольно забываю об этом. В нем не отражаются ни заинтересованность, ни злоба, ни скука, но лишь отрешенность и хладнокровное спокойствие. Пугающее, неестественное выражение, какое сложно представить на лице живого человека.
— С Сент-Анн, — отвечает Дэвид. Планета Сент-Анн, сестра нашей собственной планеты, и обе они вращаются вокруг общего центра масс, пока мы кружим вокруг солнца. — Так указано на табличке. А еще там сказано, что орудия смастерили аборигены, но, насколько я знаю, на нашей планете аборигенов никогда не было.
Мистер Миллион кивает и поворачивает свое неосязаемое лицо ко мне:
— Вам не кажется, что эти орудия играли важную роль в жизни своих создателей? Отвечай «нет».
— Нет.
— Почему нет?
Я отчаянно пытаюсь вспомнить, но Дэвид мешает мне, пиная по лодыжкам под столом.
— Ну же, отвечай как на духу.
И тут меня осеняет.
— Это же очевидно, разве нет? — (Отличная фраза, с которой можно начать, даже если вы совершенно не уверены в своих словах.) — Во-первых, эти орудия труда вряд ли были достаточно эффективны, так с чего бы аборигенам на них полагаться? Можно предположить, что наконечники для стрел из вулканического стекла и рыболовные крючки из костей были необходимы им для добывания пищи, но это не так. Для этого аборигены могли бы отравлять воду соком определенных растений, а для первобытных людей лучшим способом ловить рыбу были бы запруды и сети из сыромятной кожи или растительного волокна. Точно так же ловушки и травля животных с помощью огня куда эффективнее обычной охоты. И уж точно каменные орудия не потребовались бы для сбора ягод, ростков съедобных растений и прочего, что, вероятнее всего, и было основой их пропитания — те каменные штуковины лежат здесь под стеклом только потому, что ловушки и сети давным-давно сгнили. Орудия — это все, что осталось, поэтому люди, изучающие их, склонны преувеличивать их значимость.
