Его дерево выросло большим, и она обвила его своими руками, а после они уложили Розовые Бабочки меж своих разгоряченных тел, чтобы каждый из них спал в тепле остаток ночи, в клубке из ног и вздохов.
Слух Пескохода наполнился ревом Вечного Грома. Он встал и вошел в пещеру жреца, но, несмотря на то, что там было так же темно, как и раньше, в этот раз он видел все. Невесть откуда он открыл в себе силу видеть без помощи глаз и света. Пещера простиралась во все стороны, повсюду громоздились обломки упавших камней.
Он двинулся вперед и вверх. Становилось суше. Пол превратился в песчаную глину. Каменные сосульки свисали с холодных запотевших скал над головой и точно так же торчали из пола, будто он забрел в пасть какого-то чудовищного зверя. Дальше стало еще суше, каменные клыки исчезли, и остался только шершавый глиняный язык да сводчатая глотка, которая все сужалась и сужалась. Впереди он увидел ложе, окруженное костями и дарами, и жреца, поднявшегося ему навстречу.
— Мне жаль, — сказал Пескоход. — Ты голоден, а я ничего тебе не принес.
Затем он вытянул перед собой руки и увидел, что в одной держит сочные пчелиные соты, а в другой — горсть жирных личинок, увязших в меду. Жрец улыбнулся, принял их и, склонившись над кучей беспорядочно валяющихся костей, достал из нее звериный череп и протянул его Пескоходу.
Череп был старым и давным-давно высох, но жрец окропил его свежей кровью из своей ладони, и прямо на глазах Пескохода кровь снова вселила в него жизнь: кость окрепла, стала влажной, покрылась темными венами, обросла кожей и мехом. В нем Пескоход узнал голову выдры. Та открыла свои блестящие живые глазки и уставилась прямо на него.
В глазах выдры он увидел реку, где она родилась; реку, текущую мимо разоренного улья. Он видел, как ее воды бросаются с высоких холмов, отыскивая истинную поверхность мира, наблюдал, как она несет свои стремительные потоки сквозь ущелье Вечного Грома, замедляется у порогов и снова набирает скорость, после чего расширяется на полмили и, наконец, тихо-тихо, почти незаметно, растекается по заливным лугам. Пескоход видел, как небо уверенно рассекают волосатые и белые цапли, а внизу, над водной гладью, отважно сражаются с ветрами желтые лягушки. Затем он поплыл сквозь мутную зеленую воду, как если бы погрузился в нее на целых двадцать футов, и там, среди камней, гравия и рожденного в горах песка, разглядел силуэт выдры. Коричневая, почти черная, она взвилась в воде, словно змея, подплыла к нему вплотную, повернулась, и он смог увидеть, как она перебирает своими сильными короткими лапами — от песчаного дна их отделяло расстояние в целый палец, но все равно казалось, будто она вышагивает прямо по песку. И тут он очнулся.
