Рынок был небольшим, поскольку Порт-Мимизон не являлся центром торговли, а аукционисты зачастую состояли в дружественных отношениях с продвигаемым товаром — некоторые были даже неплохо знакомы друг с другом, потому как иногда неудовлетворенные покупкой хозяева возвращали рабов для перепродажи. Мистер Миллион никогда не делал ставок, а просто неподвижно наблюдал за торгами, пока мы топтались около него и хрустели поджаренным хлебом, купленным для нас в лавке неподалеку. Были там и носильщики портшезов с мускулистыми ногами, и банщики с глуповатыми улыбками, и закованные в цепи гладиаторы с глазами, одурманенными от наркотиков и пылающими безумной яростью, а также повара, домашняя прислуга и многие другие, но мы с Дэвидом не испытывали к зрелищу никакого интереса и умоляли, чтобы нам разрешили самим продолжить путь в библиотеку.
Библиотека располагалась в расточительно громадном здании, которое во франкоязычные времена занимали различные правительственные службы. Парк, прежде окружавший ее, погиб из-за продажности мелких чиновников, и теперь она возвышалась над нагромождением магазинов и доходных домов. К центральному входу вела узкая оживленная улица, и, как только мы оказывались внутри, убожество окрестностей исчезало, сменяясь неким подобием обветшалого великолепия. Регистратура находилась прямо под куполом, а к самому куполу, на высоту ста пятидесяти метров, вел спиралевидный балкон, вдоль стен уставленный стройными рядами основного собрания библиотеки. Любой, даже самый малый каменный осколок, упав с такой высоты, мог бы с легкостью прикончить неудачливого библиотекаря прямо на месте.
Пока мистер Миллион величественно прокладывал свой путь вверх по спирали, мы с Дэвидом, обогнав его, мчались сломя голову, пока не оказывались на несколько витков впереди, и тогда уже позволяли себе делать все, что нам вздумается. Когда я был маленьким, в голову мне часто приходила мысль о том, что раз уж отец (если верить утверждению дамы в розовом) написал целую комнату книг, некоторые из них вполне могли бы оказаться здесь, и я бросался на их поиски, решительно взбираясь под самый купол. А так как библиотекари не особо обременяли себя тем, чтобы вовремя расставить возвращенные книги по местам, всегда оставалась возможность найти те, что я мог упустить раньше. Полки возвышались высоко над моей головой, и, убедившись в том, что за мной никто не следит, я взбирался по ним, как по лестницам, а если на полке не находилось свободного места для носков моих маленьких коричневых ботинок, я ступал прямо по книгам. Иногда я случайно сталкивал их на пол, где они оставались лежать вплоть до нашего следующего визита и даже дольше, что прямо указывало на нежелание персонала подниматься по этому длинному закрученному склону.
