— Здесь он принимает клиентов, — сказала Федрия. — Когда он пытается продать кого-то, то просит своих людей приводить товар по одному, чтобы вы не видели весь ассортимент, но собак отлично слышно даже здесь, поэтому он провел нас с папá наверх и все показал.
— А он случайно не показывал вам, где держит деньги? — в шутку спросил Дэвид.
— Обернись. Видишь вон тот гобелен? На самом деле это занавес. Когда папа говорил с ним, пришел какой-то его должник, расплатился, и торговец унес деньги туда.
Дверь за гобеленом вела в маленький офис с еще одной дверью на противоположной стороне, но ни сейфов, ни сундуков в нем не было. Дэвид сломал замок стола ломиком из своего набора, но внутри лежали всего лишь кучи обычных бумаг, и я уже собрался было открыть вторую дверь, когда из комнаты за ней послышался то ли шорох, то ли шарканье.
С минуту никто из нас не двигался. Я замер с рукой на засове. Федрия за моим левым плечом искала тайник под ковром, да так и застыла на корточках, а юбка черным озером расстелилась у ее ног. Откуда-то из-за взломанного стола доносилось дыхание Дэвида. Шарканье за дверью повторилось, скрипнула доска.
— Это животное, — тихо прошептал Дэвид.
Я убрал руку с засова и посмотрел на него. Дэвид все еще сжимал ломик и был белее мела, но улыбался:
— Животное на привязи скребется об пол, вот и все.
— Откуда ты знаешь? — спросил я.
— Любой, кто там есть, наверняка услышал нас, особенно когда мы взламывали стол. Если бы это был человек, он бы уже вышел, а если бы испугался, то спрятался бы и сидел тихо.
— Думаю, он прав. Открывай, — сказала Федрия.
— Хорошо, но сначала... Что, если это все-таки не животное?
— Это оно, — уверенно сказал Дэвид.
— Ну а если все же нет?
Ответ был написан на их лицах. Дэвид покрепче сжал ломик, и я отворил дверь. Комната за ней оказалась больше, чем я ожидал, но пустой и грязной. Единственный свет, проникавший в нее, исходил из окошка, расположенного высоко под потолком дальней стены. Посередине стоял большой, окованный железом сундук из темного дерева, а перед ним лежало нечто, походившее на кучу тряпья. Как только я шагнул внутрь из устеленного ковром офиса, тряпки зашевелились, и ко мне повернулось треугольное, как у богомола, лицо. Его подбородок едва ли выше, чем в дюйме, висел над полом, но в глазах под густыми бровями горели крошечные алые огоньки.
— Должно быть, это здесь, — сказала Федрия. Она не обращала внимания на существо, а смотрела на окованный сундук. — Дэвид, ты сможешь его взломать?
