— Так и есть. Мысль об антигравитации меня слегка пугала.
— Когда однажды я спускалась с тобой по лестнице, то использовала железные перила — очень кстати, что они имеют форму катушки.
Спектакль прошел достаточно гладко и завершился предсказуемыми аплодисментами тех зрителей, которые были потомками (или просто хотели себя таковыми считать) представителей старой французской аристократии. По правде говоря, публики собралось намного больше, чем мы надеялись: человек пятьсот зрителей, и это не считая неизбежных вкраплений вездесущих карманников, полиции и проституток. Ярче всего мне запомнился курьезный случай, произошедший во второй половине первого акта, в то время как я, сидя за столом на сцене, минут десять выслушивал реплики своих товарищей-актеров. Сцена была обращена к западу, и закат солнца окрашивал небо в зловещие фиолетово-красные цвета с прожилками золота, пламени и тьмы. И на этом неистовом фоне, напоминающем знамена Ада, подобно вытянутым теням легендарных гренадеров с плюмажами, по одной, по две, стали появляться головы, стройные шеи и узкие плечи отряда отцовских demi-mondaines[23]. Они опоздали к началу представления и принялись занимать последние места на самой верхушке амфитеатра, окружая его так, как солдаты какого-нибудь древнего своенравного правителя окружали бунтующую чернь.
Наконец они расселись, настал черед моей реплики, и я о них позабыл. Вот и все, что осталось в моей памяти о нашем первом выступлении, если не считать, что в какой-то момент мои движения напомнили публике манеры моего отца и вызвали волну неуместного смеха. И что в начале второго акта, заливая зрителей зеленым светом, в небе взошла Сент-Анн с ее неподвижными реками и травянистыми заливными лугами. А по завершении третьего акта явился низкорослый сутулый лакей отца и стройными рядами увел за собой черно-зеленые тени девушек.
Тем летом мы с не меньшим успехом поставили еще три пьесы, а Дэвид, Федрия и я стали дружной компанией, и уж не знаю, по собственной воле или по велению родителей, но Федрия старалась делить себя между нами поровну.Среди девушек, что приходили в парк, она лучше всех управлялась с мячом и ракеткой и, когда ее лодыжка зажила, стала для Дэвида достойной соперницей в спорте. Но так же часто она бросала все и приходила поболтать со мной на скамейке, расспрашивала об увлечениях ботаникой и биологией (хоть и не разделяла их), а так как благодаря чтению я обрел некое подобие таланта к каламбурам и остроумным ответам, Федрия радовалась любой возможности познакомить меня со своими друзьями.
