Так или иначе, я принял свои новые обязанности «встречающего», как называл это мистер Миллион, или «портье», как прозвал меня Дэвид (пояснив, что изначальный смысл слова связан с «проходом»)[12], и таким образом стал живым воплощением тех символических функций, которые выполнял железный пес в нашем саду.
Девушку по имени Нерисса>{9}, выполнявшую их до меня, выбрали на эту должность потому, что она была не только одной из самых красивых, но и одной из самых высоких и сильных девушек среди служанок. И, как и обещал отец, эта крупная, улыбчивая девушка с продолговатым лицом и плечами шире, чем у большинства мужчин, осталась мне помогать. Обязанности не слишком обременяли нас, поскольку клиентами моего отца всегда были люди с положением и при деньгах. Они не имели склонности к дракам и скандалам, кроме самых редких случаев, вызванных крайней стадией опьянения, и чаще всего это были люди, уже успевшие побывать в нашем доме дюжину, а то и сотни раз. Мы обращались к ним по прозвищам, которые использовались только здесь (Нерисса называла их мне sotto voce[13], по мере того, как клиенты появлялись на дорожке у дома), принимали верхнюю одежду и направляли — или провожали, если требовалось — в нужные части заведения.
Нерисса прямо-таки бросалась им навстречу (чем пугала, как я заметил, всех, кроме самых героически сложенных клиентов), разрешала себя ущипнуть, брала чаевые, а в минуты затишья рассказывала мне о том, как ее иногда «вызывали наверх» по просьбе какого-нибудь connoisseur[14] пышных форм, и о том, сколько зарабатывала в те ночи. Я же смеялся над шутками гостей и отказывался от чаевых, давая тем самым понять, что я часть руководства заведения. Большинству посетителей дважды повторять не требовалось, и мне часто говорили, как поразительно я похож на отца.
На третью или четвертую ночь моей службы в качестве встречающего нас посетил один необычный гость. Он пришел рано вечером, в один из тех по-настоящему темных дней, последних темных дней на исходе зимы, когда садовые фонари зажигали на час раньше, а случайные экипажи, проезжавшие по нашей улице, можно было разве что услышать, но никак не увидеть.
Я открыл дверь на стук и, как всегда, вежливо поинтересовался, что ему нужно.
— Я хотел бы встретиться с доктором Обри Вейлом.
Боюсь, выглядел я крайне озадаченным.
— Это ведь Сальтамбонк, 666, я не ошибся?
Конечно же, он не ошибся. И хотя я не сразу вспомнил, кто такой доктор Вейл, его имя звоном отдалось в моей памяти. Я подумал, что, должно быть, один из наших постоянных клиентов решил использовать отцовский дом в качестве
