Чудовище, конечно же, отказалось, но я был очарован тем, как девочка принялась умолять его: огромные глаза и пунцовые щеки красноречиво передавали суть доводов, которыми она засыпала свою провожатую. Я находился слишком далеко, чтобы слышать их, но прекрасно видел всю пантомиму: «отказ этому безобидному юноше будет незаслуженным оскорблением», «я так проголодалась, что в любом случае собиралась купить себе яичный рулет», «как глупо возражать, когда тебе забесплатно предлагают желаемое!» Торговка, которая явно наслаждалась своей ролью посредника, заявила, что вот-вот расплачется от мысли, что придется вернуть мне золото (а на самом деле грязную мелкую купюру, почти такую же засаленную, как та бумага, в которую были завернуты рулеты). Постепенно их голоса стали достаточно громкими, чтобы я смог, наконец, расслышать голос девочки — чистое изумительное контральто. В итоге они, конечно же, приняли угощение. Чудовище, смирившись с поражением, отвесило мне ледяной кивок, а девочка подмигнула из-за ее спины.
Спустя полчаса, когда Дэвид и мистер Миллион, присматривавший за ним с края площадки, предложили сходить пообедать, я согласился и решил, что по возвращении присяду к девочке настолько близко, насколько позволят приличия. Обедали мы в аккуратном маленьком кафе недалеко от цветочного рынка. Однако, несмотря на то, что я очень торопился, к тому времени, как мы вернулись в парк, девочка и ее гувернантка уже бесследно исчезли.
Мы возвратились домой, и примерно через час за мной прислал отец. Время было необычно раннее для наших встреч, и я шел к нему с некоторой опаской — обычно отец вызывал меня после ухода последнего клиента, но тогда еще не прибыли даже первые. Бояться, впрочем, оказалось нечего. Сперва отец справился о моем здоровье, и, когда я ответил, что мне уже лучше, чем было зимой, он в самовлюбленной и даже напыщенной манере, столь разительно отличавшейся от его привычной усталой прямоты, принялся рассказывать о своем деле и о том, как важно молодому человеку научиться самому зарабатывать себе на жизнь.
— Уверен, ты хочешь стать ученым, — сказал он.
В ответ я выразил надежду, что уже в какой-то мере стал им, и приготовился к лекции о том, как бесполезно тратить время на изучение химии и биофизики здесь, на нашей планете, где знания эти не пригодятся ни в столь слаборазвитой промышленности, ни в торговле, ни при устройстве на государственную службу, и так далее. Но вместо этого отец произнес:
