Я: Вот сейчас ты говоришь очень хорошо — кажется, ты подражаешь моему голосу, я прав?
В.Р.Т.: Да, я научился говорить, как вы. Слушайте, вы же знакомы с доктором Хагсмитом? Сейчас я притворюсь им. (Безупречно подражая доктору Хагсмиту.) Все это брехня, доктор Марш, полнейшая чушь. Хотите, расскажу одну историю? Давным-давно, во времена сновидений, когда Путеход был шаманом аборигенов, жила одна девушка по имени Три Лица. Она была аборигенкой, и цветной глиной, которую аборигены собирали у реки, рисовала лица на каждой груди — лицо на левой груди, сэр, всегда говорило «Нет!», а другое, на правой груди, было нарисовано говорить «Да!». И вот однажды она повстречала в глуши погонщика скота, и тот по уши в нее влюбился, а она в ответ на признание повернулась к нему правой грудью! Они провели вместе всю ночь в кромешной тьме, какая бывает только в ночной глуши, и он предложил ей пойти с ним и жить вместе. Она согласилась, пообещала научиться готовить, прибираться в доме, в общем, заниматься всем тем, чем занимаются человеческие женщины. Когда взошло солнце, погонщик еще спал, а проснувшись позже, увидел, что девушка отошла к реке, помылась — это сказка о забывчивости, если что — и осталась только с одним лицом, ее настоящим. И как бы он ей не напоминал об обещаниях, данных в темноте, она лишь стояла и молча смотрела на него, а когда погонщик попытался ее обнять, она сбежала.
Я: Какой чудесный образец фольклора, доктор Хагсмит. Это конец истории?
В.Р.Т.: Еще нет. После того как девушка убежала, погонщик стал одеваться и обнаружил у себя на груди два лица: на левой стороне «Да!», а на правой «Нет!». Он надел рубаху прямо поверх них и поехал во Французский Причал, где разыскал человека, колющего татуировки, и попросил его навести лица татуировочной иглой. Поговаривали, что, когда он умер, гробовщик содрал кожу с его груди и сохранил два лица Трех Лиц, завернув их в листья кардамона и перевязав черной лентой. Вроде как он держал их в своем рабочем столе в морге, но не знаю, правда ли это — сам я их не видел.
***
21 апреля. По полночи защищать наших животных становится невыносимо. Этой ночью — сейчас — я собираюсь убить одного из хищников, преследующих нас последние десять дней. Для этого я подстрелил гарцующего пони — не убил, а только ранил в ногу — и связал на лужайке подо мной. Я пишу это, сидя на ветке дерева в тридцати футах над землей, куда прихватил с собой ружье и этот блокнот, чтобы было чем заняться, пока жду. Ночь сегодня очень ясная. Сент-Круа нависает над небом, как огромный голубой фонарь.
