Позже. Похолодало, и теперь я слышу колокола, даже когда затыкаю уши руками. Когда я прижимаюсь ухом к стене, то слышу скрежет лопат и шарканье ног, так что точно знаю, где нахожусь. Эта камера находится в земле прямо под кафедральным собором, а поскольку в этой земле они хоронят мертвых, накрывая их могильными плитами и окружая мощеными дорожками и скамейками, — надо мной куча могил, и может как раз сейчас они копают одну для меня. Как только я благополучно скончаюсь, они прочитают надо мной свои молитвы — надо мной, выдающимся ученым с материнской планеты. Быть захороненным на территории собора — большая честь, но я предпочел бы могиле сухую пещеру на высокой скале с видом на реку. И пусть птицы вьют перед ней свои гнезда, а я буду лежать внутри, пока розовое солнце не покраснеет навеки и темные шрамы не покроют его лик, точно тлеющий сигаретный уголек.
***
12 апреля. Случилось одно тревожное происшествие, и что меня больше всего беспокоит...
Впрочем, неважно. Давайте по порядку. Большую часть дня, как и планировалось, мы двигались вдоль берега реки. Было совершенно ясно, что никакой пещеры среди песчаных отмелей нам не найти, да и мальчик продолжал твердить, что мы до сих пор находимся слишком низко по течению. Где-то после полудня погода начала портиться, впервые с начала путешествия. Пока мы шли, я смазал оружие и попрятал его в чехлы. Впереди собирались огромные грозовые облака, и по ветру я понял, что буря движется на юго-восток, — то есть прямиком в долину Темпуса, нам навстречу. По совету мальчишки мы отошли от реки примерно на милю перпендикулярно течению, поскольку он опасался внезапного разлива. Забравшись на вершину небольшого холма, мы сделали привал и сразу же разбили палатку — мысль заниматься этим под дождем меня совсем не прельщала. Мы едва успели забить последние колышки, как налетел первый порыв ветра, за которым сразу обрушился ливень и град. Я сказал мальчику, что готовить мы будем после того, как буря утихнет, залез в спальный мешок, и один Бог знает, как долго лежал, прикидывая, сколько еще выдержит палатка. Еще никогда в жизни я не слышал такого неистового воя ветра, но в конце концов он успокоился, и, когда только дождь остался барабанить по палатке, мне удалось уснуть.
Когда я проснулся, дождя уже не было, вокруг царила тишина, а воздух был пропитан той свежестью и чистотой, которая остается только после бури. Я встал и обнаружил, что мальчишка куда-то запропастился.
