***
Нет, я не спал. Я несколько часов просто лежал в темноте, прислушиваясь к колокольному звону и полируя свою миску, в темноте, своими несчастными рваными штанами.
Когда-то эти брюки были очень хорошими. Я купил их прошлой весной, поскольку не прихватил с Сент-Анн никакой летней одежды — да и вообще никакой, кроме той, что была на мне. Везти с собой лишнюю одежду было очень невыгодно, и все пассажиры экономили бы кучу денег, если бы летали голыми, а затем покупали все новое на Сент-Круа. Впрочем, надетая одежда не подлежит взвешиванию, и этим пользуются абсолютно все (по крайней мере, зимой, когда я прилетел), покупая и напяливая на время перелета самое тяжелое зимнее облачение. Определенное количество багажа можно было, конечно, провезти бесплатно, но вместо вещей я решил забрать с собой книги, с которыми путешествовал по глуши.
Да и брюки эти были отличными, от первоклассного летнего костюма, сотканные из смеси льна и шелка, завезенного с южного континента. Шелк здесь исключительно местный (в отличие от льна, выращенного из земных семян), а у нас на Сент-Анн его нет вообще. Его производят молодые членистоногие, похожие на клещей. Вылупившись из яичного мешочка, они садятся на кончик травы и дожидаются восходящего потока ветра, а затем плетут едва заметную тонкую нить, которая, взмывая подобно веревке факира, уносит их высоко в небо. Те, кому повезло приземлиться в степи — в безопасности, и начинают разносить семена новой жизни, но огромное их количество год за годом уносит в море, где эти спутанные нити, как утраченные воспоминания, плывущие на волнах прошлого, собираются в необъятные циновки до пяти километров в поперечнике, покрывая сотни гектаров. Циновки эти собирают, грузят на лодки и развозят по фабрикам на берегу, где их окуривают, прочесывают, а затем прядут нити для текстильной промышленности. А поскольку клещи чрезвычайно устойчивы к фумигации — мне говорили, что они до пяти дней могут обходиться без кислорода — и паразитируют в сердечно-сосудистой системе теплокровных хозяев, рабы, выполняющие эту работу, живут очень недолго. Как-то раз в университете мне показали фильмы с кадрами из нового поселка для таких рабов. Чтобы расчистить для него место, пришлось разрушить старое кладбище французских времен, а его побеленные стены целиком состояли из утрамбованной земли и костей.
Миску я полирую не ради пущей чистоты, но в надежде увидеть собственное отражение. Я назвал ее оловянной, но на самом деле она (я так думаю) из пьютера
