— Если не ляжешь, то к утру тебя можно будет закапывать.
— Я позже лягу. Все равно завтра выходной.
— Ты никогда не был жаворонком, да?
Широко зевая, второй офицер ушел. Первый офицер налил себе стакан вина, давно нагретого комнатным теплом, и продолжил с того места, на котором ветер оставил страницы блокнота.
...Не знаю. Может пятнадцать лет назад, а может, нет. Вы же знаете, что годы здесь длиннее?
Я: Да, нет нужды объяснять.
Господин Д: Французы рассказывали о них много всяческих историй. Но по большей части я никогда в них не верил.
Господин Д: Что за истории? Да чушь всякая. Глупый и неотесанный народ, эти французы.
КОНЕЦ ИНТЕРВЬЮ.
Мне сказали, что одним из последних французов из числа первых колонистов был некий Робер Кюло. Он умер около сорока лет назад. Я навел о нем справки и узнал, что его внук (тоже Робер Кюло) иногда упоминает в разговоре истории о первых днях на Сент-Анн, которые рассказывал ему дедушка. Ему (Роберу Кюло-младшему) на вид около пятидесяти пяти (земных) лет. Он заведует магазином одежды, лучшим во всем Французском Причале.
Месье Кюло: Да, дедушка часто рассказывал мне сказки о тех, кого вы называете аннезийцами, доктор Марш. У него было много историй, и все они разные.
Да, он считал, что у аннезийцев было несколько рас. Другие с ним не соглашались, но что они могли в этом понимать? Как часто говаривал дедушка: «Для слепого все кошки черные». Вы часом не говорите по-французски, доктор? Нет? Очень жаль.
Я: Месье Кюло, вы не могли бы назвать приблизительную дату, когда ваш дед в последний раз видел живого аннезийца?
М.К.: За несколько лет до своей смерти. Дайте-ка подумать... Да, где-то года за три. Весь следующий год он пролежал прикованным к кровати, а еще через два смерть настигла его.
Я: Значит, это было около сорока трех лет назад, верно?
М.К.: О, вы не доверяете старику, не так ли? Как грубо! Ох уж эти французы, думаете вы, им ни в чем нельзя доверять.
Я: Что вы, напротив, я заинтригован.
М.К.: Дедушка сходил на похороны друга, смерть которого сильно подорвала его дух, и он решил прогуляться. Знаете, когда дедушка был немного моложе, то часто подолгу гулял. Лишь за несколько лет до роковой болезни он забросил свои прогулки. Но когда сердце стало пошаливать, он снова начал гулять. Я играл в шашки со своим отцом, его сыном, и был там, когда он вернулся.
Как он описывал своего indigène[41]? Хах! (Смеется.) Я так надеялся, что вы не спросите. Видите ли, отец тогда стал посмеиваться над дедушкой, и это жутко того разозлило. В отместку, чтобы разъярить отца, дедушка начал разговаривать с ним на ломаном английском. Он сказал, что отец ничего не увидел, потому что весь день просидел сиднем. А шутка в том, что отец потерял на войне обе ноги. Мое счастье, что он не потерял там кой-чего другого, правда?
