У меня снова есть бумага, и я смог, наконец, расшифровать выстучанные сообщения моих собратьев по заключению. Как, спросите вы? Так и быть, я расскажу. Но не потому, что должен, а для того, чтобы вы подивились моей сообразительности. Вы это можете, а мне это нужно.
Прислушавшись к постукиванию, я без особого труда выделил из него кодовые группы и обнаружил, что каждая означает определенную букву. Признаться, я был приятно удивлен осознанием того, что код был задуман не сбивать с толку, а для того, чтобы его понял и смог применять даже самый малообразованный человек. Я стал делать пометки на бумаге и подсчитал частоту использования каждой группы — это было настолько легко, что любой бы с этим справился. Но как определить, какую именно букву обозначает та или иная группа? Никто, кроме шифровальщиков не держит такую информацию в голове, и вот тут мне в голову пришла гениальнейшая мысль, до которой нипочем не догадаешься, если не обречен сидеть в камере до тех пор, пока ее стены не обратятся в прах (а похоже, именно такая участь мне и уготована): нужно проанализировать собственные высказывания! Я всегда в точности запоминал все, что слышал, и еще лучше то, что говорил сам. Например, я прекрасно помню некоторые из наших с матерью бесед в четырехлетнем возрасте. Самое странное в этом то, что теперь я понимаю, о чем она говорила со мной, хотя на тот момент многие ее слова казались мне бессмыслицей. То ли я не знал еще даже простейших слов, то ли идеи и эмоции, которые она пыталась до меня донести, были за гранью моего детского понимания.
Однако давайте вернемся к анализу. Устроившись на матрасе, я принялся разговаривать сам с собой — прямо как сейчас, — а чтобы избежать подсознательного предпочтения определенных букв, я не стал ничего записывать. Затем я представил себе алфавит и заново прокрутил в голове все, что говорил, медленно произнося слова и ставя пометки возле букв.
И вот теперь, приложив ухо к канализационной трубе, проходящей сверху вниз через мою камеру, я могу понимать то, что слышу.
Само собой, поначалу было трудно. Я вынужден был наскоро записывать перестуки, обрабатывать их, и зачастую фрагменты расшифрованных мною сообщений не содержали в себе никакой полезной информации: ТЫ СЛЫШАЛ, ЧТО ОНИ...
Но еще чаще мне не доставалось и этого. Мне было неясно, почему так много места в сообщениях занимают цифры: ДВА ДВЕНАДЦАТЬ К ГОРАМ... Но затем я понял, что они (то есть мы) называют себя по номеру камеры, дающему представление об их местонахождении, что в тюрьме является, полагаю, самой необходимой информацией о заключенном.
